Я это заслужил - Андрес Иньеста (2016)

Хосе Антонио: «Почему ты вдруг решил, что хочешь ехать? Почему сейчас?»

Андрес: «Я передумал. Я теперь в подходящем настроении. Я много думал об этом и решил, что нам стоит поехать».

Хосе Антонио: «Когда он сказал: «Пап, давай поедем», я вдруг почувствовал, что что-то внутри меня задается вопросом: «Почему он говорит это сейчас?»

Андрес: «Потому что я был уверен, что этого хочешь ты. Я не мог лишить тебя этой возможности после всего того, что ты для меня сделал».

С другой стороны, Хосе Антонио был счастлив, но также он был обеспокоен: «Я хотел этого больше, чем он сам. В то же время я страдал от этого сильнее всех».

Никому решение Андреса не далось легко: ни людям в «Альбасете», ни в «Барселоне». Андрес: «Я не хочу никого оскорбить и не собираюсь вываливать грязное белье, я просто хочу высказаться о ситуации, которая сложилась в «Альбасете» перед моим переходом в «Барселону». Я ни на кого не держу обиды. Я всегда благодарен людям, которые мне помогли, и местам, к которым я ощущаю свою причастность. Но отношение некоторых людей к произошедшему мне не по душе. У меня сложилось ощущение, что клуб хотел выставить меня и особенно мою семью в плохом свете. Некоторые люди в клубе говорили очень глупые вещи, которые сбивали с толку окружающих. Мне пришлось потерять две недели, на протяжении которых я не мог играть за «Барсу» потому, что они не оформили до конца все необходимые бумаги. Я не готов и малейшего упрека высказать в их адрес. И до определенной степени я мог понять их разочарование в связи с уходом одного из их молодых игроков. Но жизнь такова, что ты вовсе не обязан относиться ко всем с добротой и никому не вредить. Я сделал то, что считал наилучшим для себя, и уверен, что 99 % людей поступили бы в моей ситуации точно так же».

Когда семья Иньесты прибыла в «Ла Масию», родители Андреса переговорили с сеньором Фарресом, стоявшим во главе резиденции каталонской футбольной молодежи. Андрес, слегка отстранившийся от происходившего в его жизни в этот момент, гулял по коридорам старого, преисполненного такого символизма здания, вместившего в себя за все эти годы столько детских мечтаний разных его обитателей. Свое путешествие он должен был начать не в одиночестве.

Андрес: «Я помню Хосе, который был в то время вратарем команды U-17. У него были гигантские стопы, а ростом я ему доходил, наверное, до пояса. Он водил меня по «Ла Масии» и все показывал, чтобы я понемногу узнавал, как там все устроено. «Здесь у тебя спальня, здесь еще одна, а тут, Андрес, библиотека». Он говорил, а я не мог перестать плакать. Слезы, слезы и еще больше слез. Я был там телом, но голова и душа мои все еще были рядом с семьей».

Его родители все еще стояли у входа в «Ла Масию» и разговаривали с сеньором Фарресом, пока он ходил по лестницам здания вниз-вверх. «Хосе показывал мне дом так, словно он имел для меня какое-то значение», – говорит он теперь, вспоминая те первые минуты в своем новом странном доме.

«Ну давай, Андрес, успокойся» – так утешал нового рекрута Хосе Бермудес, по его собственным словам. Внушительных размеров голкипер возвышался над маленьким мальчиком, словно гигантская башня. «Он был крохотный, бледный и очень грустный. У меня было такое чувство, будто он думал про себя: где это мои родители решили меня оставить? Я до сих пор очень отчетливо помню этот момент. Я не удивлен, что он не помнит моей фамилии.

Он был очень хилый, совсем тонкий. Ростом по пояс мне? Думаю, что где-то так, да, но Хорхе [Тройтейро] был еще меньше Андреса. Мы все втроем стояли в холле. Мне было семнадцать лет, а им обоим по 12. Даже нам самим было несладко там, представьте, каково было Андресу. Ты переживаешь столько моментов одиночества там. Андрес был очень застенчивым; Хорхе был гораздо большим экстравертом, более разговорчивым, он всегда сам вел разговор. Андрес мне понравился с самого начала. Он был таким вежливым и учтивым, очень деликатным и чувствительным».

* * *