Всего один день. Лишь одна ночь (сборник) - Гейл Форман (2013)

У меня насыщенная жизнь. Почему внутри так пусто? Из-за одного парня? Из-за одного дня? Но, стараясь сдержать слезы, я возвращаюсь в то время, когда я еще не повстречала Уиллема. Вижу себя с Мелани в школе, я закрыта и ограниченна, мы сплетничаем о девчонках, которых даже не потрудились узнать, и потом, в ходе европейского тура, изображаем дружбу, брызжущую ядом. Вижу себя за обеденным столом с родителями, мама, как всегда, с графиком, в который старается втиснуть танцы, подготовку к экзаменам или еще какую-нибудь развивающую деятельность, листает каталоги в поисках новых непромокаемых зимних ботинок, мы вроде бы говорим, но не друг с другом. Вижу себя с Эваном после того, как мы с ним впервые переспали, он сказал нечто вроде того, что мы теперь близки друг другу, как никто, это было мило, но складывалось ощущение, что он это просто в какой-то книге вычитал. Или, может, только мне так казалось, поскольку я начала подозревать, что вместе нас свел лишь тот факт, что Мелани встречалась с его лучшим другом. Когда я заплакала, Эван подумал, что это я от радости, и стало только хуже. Но тем не менее я все равно осталась с ним.

Я была пустой. Еще задолго до того, как в мою жизнь вошел Уиллем и так быстро ее покинул.

Я не знаю, сколько я там просидела, прежде чем скрипнула дверь. Потом под дверью кабинки появились поддельные розовые угги Ди.

– Ты там? – тихонько спрашивает он.

– Нет.

– Можно я зайду?

Я открываю замок. Ди стоит со всеми моими вещами.

– Прости, – говорю я.

– Простить? Да ты была великолепна. Тебе аплодировали стоя.

– За то, что не сказала тебе тогда о приезде родителей. Прости, что соврала. И за то, что все испортила. Я не умею дружить. Вообще ничего не умею.

– Ты умеешь играть Розалинду, – говорит он.

– Это потому, что я спец по притворству, – я смахиваю слезу рукой. – Я так умело вру, что сама за собой этого не замечаю.

– Ох, милая, ты из этих пьес ничего не поняла? Нет никакой границы между тем, кем ты притворяешься, и тем, кто ты есть. – Ди раскрывает объятия, и я прижимаюсь к нему. – И ты меня прости, – добавляет он. – Я тоже, наверное, малость перестарался. Если ты не заметила, я иногда переигрываю.

Я смеюсь.

– Неужели?

Ди помогает мне надеть куртку.

– Я не люблю, когда мне врут, но я действительно ценю то, что ты попыталась мне сказать. Люди никогда толком не знали, как меня воспринимать – ни во дворе, ни в школе, ни тут, – поэтому они всегда стараются решить все за меня и рассказывают мне же, кто я такой.

– Да, с этим я тоже чуть-чуть знакома.

Мы долго смотрим друг на друга. И этой тишиной так много сказано. Потом Ди спрашивает:

– Хочешь рассказать, что это было-то?

Хочу. Так хочу, что грудь сжимает. Я захотела рассказать ему все про себя уже несколько недель назад. Я киваю.

Ди сгибает локоть, я беру его под руку, и мы выходим из туалета, столкнувшись на входе с парой девчонок, посмотревших на нас очень странно.

– Был один парень… – начинаю я.

Он качает головой и тихонько цокает языком, словно журя, как бабушка.

– Всегда так.

…Я снова привожу Ди в свою комнату и подаю ему весь запас печенья. И рассказываю все. К концу моей истории все черно-белое печенье и печенье с арахисовым маслом съедено. Он смахивает крошки с коленей и спрашивает, размышляла ли я когда-нибудь о «Ромео и Джульетте».

– Не все можно привязать к Шекспиру.

– Все. Ты думала, как могла бы повернуться ситуация, если бы они не были такими дергаными? Если бы Ромео задумался на секунду и вызвал врача, или просто дождался бы, когда Джульетта проснется? А не принимал импульсивных решений и не травился бы, думая, что она мертва, когда она просто спала?

– Вижу, что ты думал, – правда, вижу. Ди очень взбудоражен.