Фанатик - Джеймс Хедли Чейз (1968)

— Ты так думаешь, Джо? — его лицо просветлело. — Мой Бог! Обо мне говорят телевизионщики! Чертовы соседи лопнут от зависти.

— Да? Но вдруг шеф решит сам покрасоваться на экране? — спросил Бейглер с ехидцей. — Он скажет примерно следующее: «Исходя из поданного рапорта…». И тому подобное. И никто не узнает, что это блестящее «денуймент» провел наш великолепный Шерлок Лепски.

Лепски вытаращил глаза.

— «Денуймент»… О чем ты?

— Да это я на французском.

Бейглер был очень доволен собой. Однажды наткнувшись в книге на это слово, он теперь упоминал его к месту и не к месту, полагая, что лишний раз не помешает щегольнуть мудреным французским словечком.

— Не напрягай свои мозги. Том. Сержант всегда малость поумнее детектива второго класса. «Денуймент» — расследование.

Лепски недовольно глянул на Бейглера.

— Ты что, посмеяться надо мной вздумал?

— Я? Над тобой? Да никогда!

— Ну-ну! — Лепски задумался на момент, его лицо потемнело. — Но ты совершенно прав! Если кого и покажут по телевизору, так это шефа. Вот дела! Я тут работаю в поте лица…

Зазвонил телефон. Бейглер снял трубку, некоторое время слушал, затем сказал:

— Ладно, кого-нибудь пришлем. Да, обязательно.

Лепски возмущенно глянул на Бейглера.

— Только не меня! Могу я, наконец, отправиться с женой на пляж, черт возьми?

Бейглер нарочито медленно обвел взглядом пустые столы, пока его взгляд не уперся в Лепски.

— Но я не вижу, кого еще послать, — сказал он. — Звонили из городского госпиталя. Алек Шерман пришел в себя и может говорить. Ольсен спрашивает, записывать ли ему показания Шермана. Но ведь если он это сделает, так его почерк никто не разберет. Лучше займись этим ты. В «Геральд» по поводу этого Шермана чуть ли не роман написали. Возьми с него показания, а редакция даст твою фотографию на первой полосе, это уж как пить дать.

Лепски с такой прытью вскочил на ноги, что опрокинул стул.

— Ты прав, Джо. Я еду. Такой шанс упускать нельзя.

Бейглер, усмехаясь, посмотрел вслед ретивому детективу, затем, тяжело вздохнув, вновь принялся читать ворохом наваленные перед ним рапорта. Зазвонил телефон. Недовольно покосившись на аппарат, он снял трубку.

Пока он утешал пожилую даму, кошка которой застряла в дымоходе, Лепски, включив сирену, ракетой мчался к городскому госпиталю.

Он обнаружил детектива третьего класса Густава Ольсена в вестибюле. Тот флиртовал с молоденькой медсестрой. Детективом этот добродушный розовощекий гигант был никудышным, но в делах, где не требовалось особо шевелить извилинами, а лишь вести монотонное наблюдение, стал незаменим. Лепски скептично относился к умственным способностям Ольсена, но ценил его силу и расторопность при захвате преступника, особенно вооруженного.

Уже пять дней Ольсен неотлучно сидел у постели Алека Шермана, ведущего репортера газеты «Парадиз Геральд». Газета же вовсю трубила о бездельниках из полиции, которые только и умеют, что просиживать штаны в управлении, в то время как добропорядочных граждан, в частности известного журналиста, жестоко избивают. Статьи были ядовитыми и требовали принять определенные меры. Под таким давлением Террелу ничего не оставалось, как приставить к Шерману детектива и заявить, что полицейские немедленно начнут действовать, едва только потерпевший журналист заговорит.

Увидев Лепски, торопливо идущего по вестибюлю, Ольсен с сожалением вздохнул.

— Позже, детка, — сказал он медсестре. — Время браться за работу. А потом мы сходим с тобой куда-нибудь, поговорим…

Девушка стрельнула глазками в сторону Тома, подарила ему сказочную улыбку, но тот игнорировал ее авансы. Он только и думал о двух колонках текста и собственной фотографии на первой странице «Парадиз Геральд».

— Он может говорить? — спросил Лепски, пожимая руку Ольсену.