Кровь Ллойда Хопкинса Бадди Канцер успел в основном оттереть, осталось только немного на носу и лбу. Рот его был оскален, а в его уголках виднелось что-то вроде запекшегося машинного масла.

Косым ударом Бадди загнал Грега Брэдли обратно в кабинет. Острым носком сапога он пнул доктора по почке и, повалив таким образом на пол, взгромоздился ему на грудь, коленями придавливая свою жертву к полу.

– Прости, док, – рыкнул он, – но Бадди заниматься с тобой хренью некогда.

В левой руке у него появилась стеклянная баночка, с которой он большим и указательным пальцами скрутил крышку. В ответ на это действие на донце банки что-то шевельнулось.

Бадди сменил позу: теперь руки доктора он держал голенями, а коленями обжал голову. Подавшись вперед, банку он приткнул Брэдли к левому уху. Похожий на черного слизня сгусток заскользил к своему носителю.

***

День тащился своим чередом. Лопес увяз с домашней ссорой, по итогам которой мужа пришлось-таки сунуть в камеру, поостыть. В городке встречались пары, которые на протяжении всей своей семейной жизни безудержно цапались, дрались, рвали меж собой отношения, а затем сходились снова, чтобы начать всю эту круговерть по новой. Угрозы наказания выполнялись редко или были ничтожны, и Лопес как мог смирял себя, чтобы не впасть в депрессию из-за числа женщин, которые, несмотря на все его усилия им помочь, так и оставались или возвращались в положение униженных и оскорбленных. Понятно, все не так просто – всем известны эти запутанные психологические клубки таких отношений, – но видит бог, иной раз так и хотелось взять кусок резинового шлага и настучать всем этим мужланам по башке, а баб поучить уму-разуму.

Парень, что сейчас обосновался на отдых в камере, раньше внимания к себе не привлекал. По словам жены, пару месяцев назад он лишился работы и запил сильнее обычного. С деньгами в доме было туго, счета не оплачивались. Попытка здраво все рассудить переросла в перепалку, а затем в короткую вспышку насилия. Соседка вызвала полицию, и вот муж теперь отдыхал в кутузке, а Лопес в очередной раз наговаривал для Эми Вайс сообщение с просьбой запланировать встречу с женой.

Лопес снова позвонил в клинику Грега Брэдли, но наткнулся на автоответчик. Попробовал звякнуть на сотовый, но трубка ответила, что «абонент выключен». Тогда он сделал звонок Грегу на домашний, а когда ему не ответили и там, вычислил в баре Рида Лану и спросил, где ее начальник. Та ответила, что он остался в клинике, и, не называя имен, поведала кое-что о событиях сегодняшнего утра. Однако говорить долго она не могла: уже начинал прибывать народ, и слышно было, как где-то там нервно покрикивает Эдди Рид. Лана засуетилась, и Лопес держать ее на проводе не стал.

Он глянул на часы. Ллойд Хопкинс чего-то задерживался, хотя обещал вернуться пораньше, помогать с парковкой у Рида. Лопес вынужденно позвонил ему, но ни сотовый, ни домашний не отвечали.

– Хоть одна, черт ее дери, душа поднимет трубку? – задал он вопрос, ни к кому конкретно не адресуясь.

Единственные, кто находился в пределах слышимости шефа, были Баркер и Элли; оба лишь переглянулись и с обновленной энергией обратились к своим текущим делам. Лопес попросил Элли, чтобы она до появления Ллойда подежурила у бара, а сам, оставив участок на Баркере, решил доехать до клиники Грега Брэдли.

Дверь там оказалась не заперта. Он ступил внутрь и увидел раскиданные по полу бумаги, а также треснутое стекло на двери кабинета, куда спиной вперед влетел Грег. Вынув пистолет, Лопес поступью двинулся к кабинету. Там было пусто, лишь на ковре расплывалось черное пятно. Пустовали, как выяснилось, и другие комнаты. Лопес собирался связаться по рации с Баркером в участке, и в этот момент до него долетел звук из гардеробной в конце коридора. Ее дверь была заперта снаружи на цепочку.

Лопес ринулся туда. Кто-то возился за дверью, силясь что-то промолвить, но слова были невнятны.

– Грег?