История Рима от основания Города - Тит Ливий

59. Великий страх объял патрициев, и уже трибуны являли собою некоторое подобье децемвиров, но народный трибун Марк Дуиллий, вовремя поставив предел чрезмерной власти, заявил: «Довольно свободы нашей и казней противников; в течение настоящего года я не позволю больше никого привлекать к суду и заключать в тюрьму. Нечего вспоминать старые, уже забытые грехи, когда новые искуплены казнью децемвиров, а беспрерывная забота обоих консулов об охране вашей свободы служит ручательством, что не будет допущено ничего, где оказалась бы надобность в силе трибунов».

Такая умеренность трибуна освободила патрициев от страха, но вместе с тем усилила ненависть против консулов, так как-де они до того всецело преданы были плебеям, что плебейский чиновник скорее патрицианского позаботился о благе и свободе патрициев, и враги прежде пресытились казнями их, чем увидали возможность сопротивления их произволу со стороны консулов. Многие утверждали, что отцы были слишком уступчивы, утвердив предложенные консулами законопроекты, и не подлежало сомнению, что под влиянием смутного положения государства они покорились обстоятельствам.

60. Упорядочив дела в городе и обеспечив положение плебеев, консулы разошлись для исполнения своих поручений. Валерий, двинувшись против успевших уже соединиться на Альгиде эквов и вольсков, намеренно затягивал войну; и если бы он сразу вверился случайностям сражения, то, вероятно, борьба стоила бы больших потерь, принимая во внимание тогдашнее настроение римлян и врагов, вызванное несчастными предприятиями децемвиров. Расположившись лагерем в тысячи шагов от неприятеля, он не выходил из него. Враги, построившись, начали наполнять пространство, лежавшее между двумя лагерями, и когда вызывали на бой, то никто из римлян не отвечал им. Наконец, когда эквам и вольскам надоело стоять и напрасно ждать битвы, они ушли грабить – часть в землю герников, часть – в землю латинов, решив, что победа почти уступлена им; оставленных войск было достаточно для охраны лагеря, а не для битвы. Заметив это, консул, в свою очередь, наводит на неприятелей страх и, выстроив войско, сам вызывает их на битву. Сознавая недостаток сил, неприятели отказывались от сражения; это сразу увеличило бодрость римлян, и они считали побежденными напуганных врагов, остававшихся в лагере. Простояв целый день готовыми к битве, они к ночи отступили. Римляне, полные надежд, укреплялись; враги же, бывшие в совершенно ином настроении, в страхе рассылают во все стороны вестников с целью вернуть назад грабителей. Те, которые были в ближайших местах, прискакали обратно; ушедших же дальше не нашли.

С рассветом римляне выступили из лагеря, решив напасть на вал, если не будет возможности сразиться. И когда солнце было уже высоко, а между тем враг не двигался, консул приказывает нести вперед знамена; это движение неприятеля вызвало негодование в эквах и вольсках, что их победоносные войска защищаются валом, а не доблестью и оружием. Поэтому и они вытребовали у вождей сигнала к битве. И уже некоторые отряды выступили из лагеря, а остальные в порядке, строй за строем, занимали каждый свои места, как римский консул, не дав всем неприятельским силам выстроиться, двинулся на них; когда последовало нападение, они еще не все были выведены, а вышедшие не успели развернуть своих рядов; оробевшая толпа колыхалась в разные стороны, воины озирались друг на друга и на своих товарищей; крик и стремительность римлян усилили их смятение. Враги сперва отступали; когда же собрались с духом и вожди со всех сторон начали упрекать их, как это они отступают перед побежденными, битва возгорелась вновь.