Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная - Уолтер Айзексон (2015)

У Марич вследствие этого случился эмоциональный и физический срыв. В июле 1916 года у нее был ряд мелких сердечных приступов, сопровождавшихся крайним беспокойством, и врачи рекомендовали ей постельный режим. Дети переехали к Бессо, а затем в Лозанну, к подруге Марич Элен Савич, которая пережидала в Швейцарии войну.

Бессо и Цангер пытался вызвать Эйнштейна из Берлина, чтобы он побыл со своими сыновьями. Но Эйнштейн отказался. “Если я поеду в Цюрих, жена будет требовать свидания со мной, – писал он Бессо, – а от этого я должен буду отказаться – отчасти из-за принятого решения, отчасти чтобы не доставлять ей беспокойства. Кроме того, ты знаешь, что отношения между детьми и мной во время моего пребывания в Цюрихе на Пасху так сильно ухудшились (после очень многообещающего начала), что я очень сомневаюсь, что мое присутствие их поддержит”.

Эйнштейн предположил, что болезнь его жены была вызвана в значительной степени психологическими причинами и даже, может быть, отчасти является притворством. Он написал Цангеру: “Разве невозможно, чтобы причиной всему были нервы?” В письме к Бессо он выразился более прямолинейно: “У меня есть подозрение, что эта женщина морочит голову вам обоим, пользуясь вашим мягкосердечием. Она не боится использовать все средства, когда хочет чего-то добиться. Вы понятия не имеете о природном лукавстве этой женщины”13. Мать Эйнштейна тоже так считала и сказала Эльзе: “Милева никогда не была так больна, как ты, кажется, думаешь”14.

Эйнштейн попросил Бессо держать его в курсе ситуации и добавил (с некоторой долей научного юмора), что его отчеты не должны быть логически “связными”, поскольку “это допустимо в век квантовой теории”. Бессо не поддержал шутливый тон и написал Эйнштейну резкое письмо, объясняя, что состояние Марич не было “обманом”, а наоборот, серьезно и что оно было вызвано эмоциональным стрессом. Жена Бессо Анна выразилась еще жестче, добавив от себя приписку к письму мужа, обращаясь к Эйнштейну непривычно формально, на “вы”15.

Эйнштейн перестал подозревать, что Марич притворяется больной, но уверял, что ее эмоциональные переживания были немотивированными. Он писал Бессо: “Она ведет беззаботный образ жизни, живет в сказочном районе, ее драгоценные мальчики при ней, у нее есть возможность распоряжаться своим временем и делать что она хочет, и при этом она искренне считает себя обиженной стороной”.

Эйнштейн был особенно уязвлен холодной припиской, автором которой он по ошибке посчитал Мишеля, а не Анну Бессо. И добавил свой собственный постскриптум: “Мы понимали друг друга в течение двадцати лет, а теперь я вижу, что ты ожесточаешься по отношению ко мне из-за женщины, с которой у тебя нет ничего общего. Перестань!” В тот же день он понял, что суровый постскриптум Анны ошибочно принял за приписку ее мужа, и быстро послал другую записку, в которой перед ним извинялся16.

По совету Цангера Марич отправилась лечиться в санаторий. Эйнштейн все еще не хотел ехать в Цюрих, хотя мальчики остались дома одни со служанкой. Он сказал Цангеру, что приедет, “если ты считаешь, что это необходимо”. Цангер на приезде не настаивал и объяснил это Бессо так: “Напряженность с обеих сторон слишком велика”. И Бессо с ним согласился17.

Несмотря на внешнюю холодность, Эйнштейн любил своих сыновей и всегда заботился о них. Пожалуйста, передай им, просил он Цангера, что отец возьмет их под опеку, если их мать умрет. “Я бы воспитал обоих мальчиков сам, – сказал он, – они бы обучались дома, и я бы учил их, насколько это было бы возможным для меня”. В различных письмах в течение ближайших нескольких месяцев Эйнштейн описывал разные свои прожекты по поводу домашнего образования сыновей – чему он будет их учить и даже на какие прогулки они будут ходить. Он написал Гансу Альберту, заверив его: “Я постоянно думаю о вас обоих”18.