Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная - Уолтер Айзексон (2015)

Эту свою уверенность, а фактически – символ веры он изложил во время предыдущего визита в Оксфорд в мае 1931 года, когда ему была присвоена степень почетного доктора. В прочитанной по этому поводу лекции Эйнштейн объяснял, что в своем постоянном поиске единой теории поля он следует скорее за соблазном математического изящества, чем за экспериментами. “Не груз экспериментальных фактов направляет мой поиск, а притягательность математической простоты, – сказал он. – Я могу только надеяться, что эксперимент последует за знаменем математики”47.

Подобным образом Эйнштейн закончил и свою оксфордскую лекцию в 1933 году, сказав, что пришел к такому убеждению: математические уравнения полевой теории – наилучший способ познания “реальности”. До сих пор, признал он, это не срабатывает на субатомном уровне, где, как представляется, управляют шанс и вероятность. Но, сказал Эйнштейн собравшимся, он по-прежнему убежден, что точка здесь не поставлена: “Я все еще верю в возможность построения модели реальности, то есть теории, которая выражает сами вещи, а не только вероятности их появления”48.

Величайший просчет?

В далеком 1917 году, когда Эйнштейн анализировал свою “космологическую модель”, являющуюся следствием общей теории относительности, большинство астрономов считали, что Вселенная состоит только из Млечного Пути, где в пустом пространстве дрейфуют сотни миллиардов звезд. Более того, Вселенная, заполненная звездами, казалась вполне стабильной – не расширяющейся и не стягивающейся к центру.

Это заставило Эйнштейна добавить к полевым уравнениям космологическую постоянную, ответственную за “отталкивающую” силу. Эта сила должна была противостоять гравитационному притяжению, которое, если звезды, обладая достаточно большим импульсом, не будут удаляться друг от друга, собрала бы их в одном месте.

Затем начиная с 1924 года ряд поразительных открытий были сделаны Эдвином Хабблом, ярким, обаятельным астрономом, работавшим на 100-дюймовом телескопе в обсерватории Маунт-Вилсон в горах вблизи Пасадены, Калифорния. Сначала он обнаружил, что небольшое облако, известное как туманность Андромеды, является на самом деле другой галактикой примерно такого же размера, как наша, а расстояние до нее близко к миллиону световых лет (теперь мы знаем, что оно примерно в два раза больше). Затем Хабблу удалось наити по крайней мере два десятка расположенных еще дальше галактик (теперь считается, что их больше 100 миллардов).

Затем Хаббл сделал еще более удивительное открытие. Измеряя красное смещение в спектре звезд (для волн света это аналог эффекта Доплера для звуковых волн), он понял, что галактики удаляются от нас. Было по меньшей мере два возможных объяснения, почему далекие звезды кажутся нам разбегающимися, – это так, поскольку i) мы являемся центром Вселенной (со времен Коперника в такое могут поверить только малые дети); 2) меняется метрика всей Вселенной. Последнее означает, что все растягивается во всех направлениях, так что все галактики отдаляются друг от друга.

Когда Хаббл подтвердил, что скорость разлета галактик пропорциональна расстоянию до них, стало ясно: правильно второе объяснение. Те галактики, расстояние до которых в два раза больше, двигаются с вдвое большей скоростью, те, которые в три раза дальше, удаляются втрое быстрее.