Лимонов - Эммануэль Каррер

Когда они с Кадиком пришли к кинотеатру «Победа», то все их приятели из Салтовки уже были там. Кроме Светки. Кадик старается его утешить: еще рано, она подойдет. На сцене один за другим появляются официальные выступающие. Теряя контроль над собой, Эдуард начинает расспрашивать, не видел ли кто-нибудь Свету, и, к ужасу своему, выясняет, что да, ее видели – в Парке культуры с Шуриком. Шурик – это восемнадцатилетний придурок с жидкими усиками, который – Эдуард в этом уверен – просидит всю жизнь продавцом в обувном магазине, в то время как ему, Эдуарду, суждено объехать весь мир и пережить массу приключений. Хотя в данный момент он дорого бы дал, чтобы оказаться на месте счастливого соперника.

Начался конкурс. В первом из прозвучавших стихо творений речь шла об ужасах крепостного права, и Кадика это рассмешило: крепостничество отменили сто лет назад, придумал бы что-нибудь поновей, чувак! В следующем говорилось о боксе, и оно – о чем все сразу догадались – было явным подражанием модному молодому поэту Евгению Евтушенко. Но вот подошла очередь Эдуарда, и он, изо всех сил сдерживая слезы, читает стихотворение, написанное для Светы. После него на сцену выходят другие, но его компания уже чествует своего героя. Его обнимают, хлопают по спине, выкрикивают «Хуй тебе в рот!» – ритуальное приветствие парней из Салтовки. Все уверены, что приз достанется ему, и в конце концов так и выходит. Победитель поднимается на сцену, директор Дома культуры имени Сталина поздравляет его и вручает диплом и подарок.

Что же это за подарок?

Коробка с домино.

Черт бы побрал этих ублюдков, думает Эдуард: подарили домино!

Он стоит возле кинотеатра в окружении своих приятелей, стараясь изобразить на лице радость, и тут к нему подходит какой-то тип и говорит, что его прислал Тузик. Тузик – известный на всю Салтовку бандит, ему двадцать лет, он уклоняется от службы в армии и ходит не иначе как в сопровождении целой толпы вооруженных телохранителей. А сейчас, передает его посланец, он хочет видеть поэта. На лицах товарищей тревога: с Тузиком шутки плохи. Он очень опасен, но отказаться от приглашения – еще опасней. Посланец ведет Эдуарда в глухой переулок, недалеко от кинотеатра, где собрались десятка полтора парней, по виду – сущих головорезов, и в центре, в окружении своей дворни, стоит мощный, можно даже сказать, толстый, одетый в черное Тузик собственной персоной. Ему понравилось стихотворение Эдуарда. И он хочет, чтобы поэт написал ему еще одно, в честь Гали, густо накрашенной блондинки, которую он обнимает за талию. Эдуард дает обещание, и, чтобы скрепить договор, ему протягивают сигарету с таджикским гашишем. Такую он курит впервые в жизни, ему противно, но дым он все же глотает. Потом Тузик предлагает ему поцеловать Галю, в губы. Становится страшновато. Кажется, что все, что говорит Тузик, имеет двойной смысл: если он тебя обнимает, то не исключено, что хочет пырнуть ножом. Говорят, таким был Сталин – ласковый и жестокий одновременно. Эдуард хочет отделаться шутками, но тот настаивает: «Так ты не хочешь полизаться с моей подружкой? Ну, давай же, поработай языком!» Знакомая песня, зловещее предзнаменование, однако все как будто обходится. Потом они долго пили, курили, переругивались, пока Тузик наконец не решил сняться с места и прошвырнуться по городу. Эдуард не понимает, в каком качестве его приняли в банду – то ли амулета, то ли козла отпущения, и, воспользовавшись моментом, хочет слинять, но Тузик не позволяет.

– Скажи, поэт, а замочить кого-нибудь ты не пробовал?

– Нет, – ответил Эдуард.

– А хочешь?

– Ну-у-у…