Лимонов - Эммануэль Каррер

И вот однажды вечером – это было в понедельник – Эдуард засунул тетрадку со стихами во внутренний карман своего жидкого пальтишка («на рыбьем меху», как говорят в России) и отправился на метро в Дом литераторов, разместившийся в особняке, некогда принадлежавшем аристократическому семейству, которое послужило прототипом семьи Ростовых в «Войне и мире». Он пришел на час раньше, но народу было уже много: у входа, притоптывая на морозе, гужевалось по крайней мере человек двадцать. Он спросил, кто из них Рита, ему ответили, что она еще не пришла, должна прийти, но задерживается. К заснеженному тротуару подъезжает черная «Волга». Из нее, закутанный в элегантную шубу, выходит мастер: седые, зачесанные назад волосы, английская трубка с ароматным табаком. Даже легкая хромота лишь добавляет ему аристократичности. Его сопровождает высокомерная красотка, которая годится ему в дочери. Двери распахиваются, они входят, двери закрываются, пропустив внутрь лишь горстку избранных. Эдуард рассказывает, что шесть понедельников кряду он толкался снаружи вместе с остальной мелюзгой: мне кажется, что это перебор, но он не склонен преувеличивать, и я ему верю. В седьмой понедельник появляется Рита, и он попадает в святая святых.

Сегодня Арсений Тарковский гораздо менее известен, чем его сын Андрей, который в те времена только начинал карьеру киногения мирового масштаба. Эдуард, чье мнение о Никите Михалкове мы скоро узнаем, насколько мне известно, никогда не высказывался о Тарковском-сыне, и это меня удивляет, потому что я, кто, как и остальные, восхищается Андреем, хорошо представляю себе те злые слова, которые наш злой мальчик мог бы написать об этой священной корове мировой культуры: о чопорной серьезности его творений, абсолютно непроницаемых для юмора, об их железобетонной одухотворенности, о неизменных крупных планах с кантатами Баха в качестве музыкального фона… Как бы там ни было, его отец, в ту пору знаменитый поэт и бывший любовник Марины Цветаевой, не понравился Эдуарду с первого взгляда и вовсе не потому, что не произвел на него впечатления. Скорее наоборот. Просто было очевидно, что единственная роль, которую можно играть рядом с ним, – роль ученика, обожествляющего своего учителя, а на это Эдуард, несмотря на молодость, был, увы, не способен.