Борн - Джефф Вандермеер (2016)

Потом, когда Морд начал стонать во сне, Вик окончательно умолк. Стоны, похожие на зубовный скрежет, проникая сквозь почву, заглушали наши слова. Мы ничего не могли понять. Кроме одного: в стонах звучало страдание.

Через несколько часов мы почувствовали, что Морд исчез. Казалось, сами Балконные Утесы облегченно распрямились. Утром мы обследовали Мордову лежку – глубокую впадину, продавленную весом медведя. Если бы Морд решил провести здесь всю ночь, не провалился бы он вниз, пробив, одно за другим, все перекрытия, и не рухнул бы, спящий, прямо на нас? Его вонь оставалась еще день-два, и всякий раз, унюхав ее, я чувствовала себя в замешательстве.

Я ночевала у Вика для того, чтобы он сам не заявился ко мне и не увидел Борна, но именно о Борне Вик и заговорил, когда Морд ушел. Я уже почти пожалела, что медведь ушел, тогда бы Вик продолжал молчать.

– Я все еще могу забрать его, – предложил он.

– Кого? – Я сделала вид, что не понимаю.

– Борна. Сейчас самое время. Заберу его и все выясню. А ты пока выздоравливай.

– Не стоит.

Он замялся, похоже, размышляя, не признаться ли в чем, но потом вроде бы смирился с моим решением. Обнял покрепче, словно я была его щитом против Морда, и вскоре тихонько засопел мне в плечо. Я не отстранилась, хотя было больно. Боль явилась ценой согласия. Так было проще. И лучше для нас обоих.

Но уснуть не получалось. Я думала о безумных беседах, которые вела с Борном. Его знания об окружающем мире были отрывочны и плохо стыковались между собой. Вот, например:

Борн: «Почему вода влажная?»

Я: «Не знаю. Потому, что не сухая?»

Борн: «Если что-то сухое, значит, оно не важное?»

Я: «Важное или влажное?»

Борн: «Важное».

Я: «Важность, она в глазах смотрящего».

Борн: «Как это?»

Пытаюсь объяснить ему значение слова «важный».

Борн: «Важность преходяща, как сыпучий песок? Важничать – это пускать пыль в глаза?»

Я: «Ага, сухую пыль».

Борн: «Хочу пить. И есть. Я голоден-голоден-голоден».

Беседа прерывается поисками перекуса для Борна, что, в общем-то, не трудно. Больше всего ему нравится так называемая «нездоровая еда», она же – «съедобный мусор», хотя эти выражения давным-давно утратили свой изначальный смысл.

Может быть, мне так понравился Борн потому, что Вик был всегда ужасно серьезен? Борн еще очень долго не знал, что значит «серьезность».

Утром, когда Морд с его тяжестью сделался дурным сном, Вик вновь завел свою шарманку.

– Я постараюсь сделать все как можно осторожнее, – неубедительно настаивал он. – И верну его тебе в целости и сохранности.

– Нет.

– В принципе, можно было и не спрашивать, – он тяжело привалился к моей спине. – Ты и сама знаешь, что это надо сделать.

– Не надо.

– Рахиль, ты же понимаешь, что неправа! – Вик уже почти кричал.

Как и большинство мужчин, он, боясь чего-то, выплескивал свой гнев на что-то другое. Я промолчала.

– Отдай мне Борна, – не отставал Вик.

Я даже не шевельнулась.

– Ты обязана отдать его мне, нам нужно знать, что он такое. Он живет здесь, с нами, и ты защищаешь его как наседка цыпленка. А сама даже ничего о нем не знаешь.

– Нет.

– Он вполне мог повлиять на тебя с помощью биохимии. Возможно, ты думаешь уже не своей головой.

В ответ я лишь расхохоталась, хотя его слова могли оказаться правдой.

– Рахиль, ты не имеешь права, – произнес Вик, обиженно подчеркнув это самое «право».

– Лучше расскажи-ка мне о своей работе в Компании, – я уже устала от этого разговора, просто устала. – И не забудь и о своем жутком телескопчике.

Разумеется, о телескопе он ничего не сказал. Нечего ему было говорить, а мне и подавно. Мы оба понимали, что еще одно слово, и либо я уйду из его постели, либо он сам меня выпроводит.