– Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.

Когда смысл его слов наконец дошел до меня и я представил себе эту картину, ужас охватил меня почти с прежней силой.

– Ты сошел с ума. Ты не имеешь права так поступать – даже с добровольцами!

– У меня есть это право, и я это сделаю. Мы сделаем все, что потребуется.

– Вы не найдете добровольцев!

– Одного уже нашли…

– Да ну! И кто же это?

– …но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.

Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.

– Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.

– Возможно, – согласился Старик. – Но я все же не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведданных. Мы в действительности ничего не знаем о нашем враге, не можем вести с ним переговоры, не знаем, откуда он и что им движет. Мы должны это выяснить, потому что на кону существование человечества. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.

– Ладно, только меня от этого увольте!

– Я не могу тебя уволить.

Я сказал это наполовину шутя, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.

– Ты… да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину – нет уж, спасибо, натаскался!

Он продолжал гнуть свое, словно меня и не слышал:

– Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А про тебя мы знаем, что ты на это способен.

– Я? Да вы ни черта не знаете! Все, что вы знаете, – это то, что один раз я после этого выжил. Я… Еще одного раза мне не выдержать.

– Возможно, это тебя убьет, – спокойно сказал Старик. – Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-либо еще. Ты вошел в эту дверь и вышел из нее, теперь ты обязан уметь повторить этот фокус, стоя на голове. Если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.

– С каких пор это начало тебя беспокоить? – усмехнулся я.

– Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?

Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Что я не боюсь умереть – в смысле, боюсь не больше обычного. Но мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Еще хуже была перспектива ощутить прикосновение слизняка – и не сдохнуть тут же на месте. Однако я не мог выразить это словами – не существовало слов, описывающих то, с чем человечество раньше не сталкивалось. И поэтому я просто пожал плечами:

– Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек в силах вынести. Я не соглашусь.

Он повернулся к интеркому на стене.

– Лаборатория, – сказал он, – мы начинаем эксперимент прямо сейчас. Поторопитесь!

– А кто объект? – донеслось из динамика, и я узнал голос парня, который только что тут был. – От этого зависит размер сбруи.

– Первый доброволец.

– Это для которого станок поменьше? – с сомнением спросил голос.

– Да. Тащите сюда.

Я двинулся к двери.

– Куда это ты собрался? – резко спросил Старик.

– Куда подальше! – огрызнулся я. – Я в этом не участвую.

Он сграбастал меня и одним движением развернул обратно – словно был на голову выше и на пару лет моложе, чем я.