Мама на выданье - Даррелл Джеральд (1996)

— И что же было дальше? — поневоле увлекся я ее повествованием.

— Дальше я отправилась в универсам «Фортнум энд Мейсон», чтобы купить корм для Моисея.

— «Фортнум энд Мейсон»? Почему не в какую-нибудь зеленную лавку в ближайшем переулке?

— Чтобы люди потом видели, как я вхожу в «Клариджес» с кучей бумажных пакетов? Милый, ты соображаешь, о чем говоришь?

— Однако тебе ничто не помешало войти в «Клариджес» с клеткой, в которой попугай распевал похабные частушки,— заметил я.

— Но это совсем другое дело, милый. Моисей — птица. Будто ты не знаешь, что все англичане обожают животных.

— Готов побиться об заклад, что они сделали бы исключение для Моисея,— сказал я.— Ладно, продолжай. И что же ты купила в «Фортнуме»?

— Ну, у них там были фрукты и орехи, разумеется, и я купила ему большую коробку шоколадных конфет с ликером, так как знала, что он их любит. Но представь себе, милый, ты ведь знаешь, «Фортнум энд Мейсон» похваляются тем, что у них есть всё на свете?

— Они так говорят,— согласился я.

— Так вот, я их ущучила. У них не оказалось двух продуктов, про которые тот моряк говорил, что Моисей их особенно любит.

— И какие же это были продукты?

— Моряк говорил, что Моисей был не прочь пощипать крампеты и бристоль-ситиз.

Ладно, сказал я себе, крампет — не криминал, кто называет так пористые лепешки, кто подразумевает башку, но попадись мне в руки тот веселый морячок, я надолго уложил бы его на больничную койку: откуда бедной Урсуле знать, что жаргонное «бристоль-ситиз» означает «сиськи»...

— Ну? — поинтересовался я.

— Они ответили, что сейчас не сезон крампетов. Я первый раз услышала, что у крампетов бывает сезон. Это же не грибы, не куропатки, наконец.

— А что тебе сказали про второй продукт?

— Мне кажется, продавец не совсем понял, что я подразумеваю, потому что он посоветовал мне обратиться в секцию дамского белья.

— И что же ты сделала?

— Что — села на такси и поехала обратно в гостиницу. Спросила таксиста, не знает ли он, где я могу найти бристоль-ситиз. Он ответил, что знает только про те, которые у его жены, и она очень дорожит ими. А где она их достала, говорю. Он сказал, что они достались ей по наследству. Тем временем мы доехали до «Клариджес», и там дежурный администратор сообщил, что меня хотел бы увидеть управляющий. Этот управляющий — один из друзей моего папочки, я подумала, что он хочет преподнести мне цветы или еще что-нибудь, и сказала, пусть зайдет в мой номер через пять минут.

Она остановилась, посмотрела на пустой бокал; я подал знак официанту, что требуется добавка.

— И как только я вышла из лифта, сразу поняла, зачем понадобилась управляющему,— продолжила Урсула.

— Моисей?

— Ну да. Он проснулся и стал распевать самые ужасные песенки, какие только можно себе вообразить. Да так, что было слышно чуть ли не на всю гостиницу. Я подбежала к номеру, от расстройства уронила ключ, а когда нагнулась за ним, из корзины вывалились все мои пакеты, и апельсины покатились по полу. В эту минуту подошел управляющий.

Она пригубила мартини и посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Честное слово, милый, мне в жизни еще не было так неловко. Мы с управляющим «Клариджес» ползаем на четвереньках, собирая апельсины, а из номера доносится голос Моисея, расйевающего мерзкую песенку про какую-то девицу с задом величиной с коляску мо-мо-мотоцикла.

Я сохранял серьезное выражение лица, не позволяя выплеснуться злорадному ликованию, которое наполнило мою душу, когда я представил себе картину, описанную Урсулой.

— Ну вот, мы вошли в номер, и, слава Богу, Моисей перестал петь. Вместо этого он посмотрел на управляющего и назвал его отродьем джигджигутки. Милый, что это такое? Я знаю про танец джига, а джиг-джига — это похоже на танго?