Высказанная в конце предыдущей главы точка зрения, согласно которой социальная демократия представляет собой важнейший источник альтернатив в рамках капиталистического общества, вызывает ощущение déjà vu. На ум сразу же приходят аналогии с начальным этапом рабочего движения. Одновременно она бросала вызов влачившейся по «старым рельсам» форме капитализма, неизменность которой была обусловлена огромной мощью обслуживаемых ею интересов. За прошедшее с тех пор время многое изменилось. В первые десятилетия деятельности движения основные усилия социал-демократов (или социалистов, как их еще называли) были направлены на разрушение капиталистической системы и ее замену различными формами государственного контроля, которые в конечном счете уступили место различным расплывчато определяемым формам общественного хозяйственного управления. В наши дни у этой программы действий почти не осталось сторонников, так как рынок убедительно продемонстрировал свои способности удовлетворять многие (но не все) потребности населения, в то время как государственный контроль в рамках государственного социализма показал свою самую темную сторону. Все остальные альтернативы, как и всегда, выглядят предельно туманными. В главе I упоминалось, что с течением времени социал-демократия превратилась в подход, предусматривающий использование капитализма и рынка посредством применения таких инструментов, как регулирование, налогообложение, предоставление общественных (государственных) услуг, представительство интересов относительно беспомощных людей и сильное представительство наемных работников при посредничестве профессиональных союзов. Тем самым капитализм был поставлен на службу более широким человеческим целям, чем те, которых позволял достичь рынок сам по себе. В наши дни социал-демократия провозглашает себя серьезной инновационной силой, от которой по-прежнему зависит представление альтернатив в рамках рыночной экономики. Но эти альтернативы подвергаются опасности маргинализации, так как на них надвигается «локомотив» неолиберализма, раздавливающий все, что попадается на его давно проложенном рельсовом пути.

Размышляя о более чем столетней истории европейской социал-демократии, мы приходим к выводу, что ее триумфальные победы были одержаны тогда, когда она обеспечивала политический и экономический плюрализм, а также более широкую, чем когда-либо предлагавшаяся капиталистическими обществами, инклюзивность, способность включать в свои ряды почти всех и все. Поэтому в качестве ее «пробирного клейма» должен рассматриваться не государственный контроль, а либеральные достижения. Данная перспектива становится базисом оптимистичных оценок будущего социал-демократии при условии, что мы сможем противостоять враждебным элементам текущей и будущей общественной внешней среды, которые мы обсуждали в предыдущих главах этой книги.

Несмотря на программные недостатки, старые социалистические левые лучше многих современных социал-демократов понимали природу власти в капиталистических обществах. Они хорошо видели, что проблема неравенства была вопросом не просто различий в доходах, но соотношения сил, вопросом власти. Этому способствовало то, что, как марксисты, они верили в конечную трансценденцию, выход за пределы капитализма. Полагая революцию неизбежной, они не оставляли без внимания ни одной язвы капиталистического общества и не желали подчиняться правилам нормальной политической борьбы. В отличие от них эсдеки хорошо понимали нереалистичность марксистских оценок будущего, но верили в возможность решения проблем посредством парламентской политической деятельности, воспринимая капитализм как уже прирученного и одомашненного «зверя». Данная позиция, так же как марксистские мечтания, была попыткой ухода от реализма.