Холодные сердца - Лайза Джуэлл (2013)

– Позовешь мне снова Бет?

– Хорошо, милая. – Мать произнесла эту фразу с явным облегчением, поняв, что разговор с ее старшей дочерью подошел к концу.

– Бет! – возмущенно сказала Мэг, как только поняла, что трубка снова у сестры. – В чем дело? Почему мама не хочет навестить Риза?

Бет вздохнула.

– Не знаю. Она говорит, что уже пережила это.

– Пережила? Прошло всего четыре года. Нельзя «пережить» посещение могилы сына в годовщину его смерти.

– Ну, – голос ее сестры слегка задрожал, – ты ведь тоже не собираешься навещать его, не так ли?

– Нет, – бросила Мэг, – конечно, не собираюсь! Я почти на седьмом месяце беременности, в ста милях от вас и только что переехала в новую квартиру. Я очень хотела бы проведать Риза. Я приходила к нему всегда, когда была возможность, все эти четыре года. Но папа и Рори ведь навестят его, да?

На другом конце трубки воцарилась тишина, встревожившая Мэган.

– Скажи мне, Бет, остальные проведают его?

– Ну, вообще-то папы сейчас нет.

– Где он?

– Не знаю.

– А Рори?

– Прошлой ночью он не приходил, насколько мне известно.

Мэг закипела от злости.

– Вы все яйца выеденного не стоите, – крикнула она. – Все вы.

И бросила трубку.

Он купил ей яйцо. Самое дешевое. В сиреневой фольге, внутри заполненное шоколадными конфетками. Потом он выдернул несколько нарциссов из ухоженной клумбы перед чьим-то домом. Солнце стояло высоко и светило очень ярко. Впервые в жизни Рори Берд был влюблен. Ее звали Кайли, и сейчас она ждала его в своей комнате. Он встретил ее три дня назад в местном пабе. Она была двоюродной сестрой одного из его приятелей, только что переехавшей в Англию; на два года старше его, блондинка с короткой стрижкой, ирландским акцентом, собственной гитарой, татуировкой на левой груди и свежим шрамом на левом запястье, о котором, как она сказала, поведает ему, когда будет ему доверять. Он не покидал ее с той ночи в пабе. Она посылала его за молоком и сигаретами, и сейчас он быстрой походкой шел по утренним улочкам Сиренчестера, отчаянно желая поскорее вернуться к ней. Рори не покидало это странное чувство. Хотя, что уж говорить, для него вообще чувствовать что-либо было странно. Последние два года он будто оцепенел.

– Я вернулся! – крикнул он, подходя к порогу двери.

Кайли, все еще обнаженная, лежала в постели развалившись. Ее кожа была мертвенно-бледной, глаза сосредоточенно уставились на экран портативного телевизора, пристроенного в ногах. Девушка улыбнулась Рори и оперлась на локоть.

– Я соскучилась.

Он усмехнулся и достал яйцо и нарциссы из своей сумки.

– Счастливой Пасхи, – сказал он, протягивая ей все это и устраиваясь на кровати.

– О, мой дурачок, – сказала она, взяв яйцо и понюхав цветы. – Не думала, что ты верующий.

– Разве обязательно быть верующим, чтобы купить пасхальное яйцо?

– Там, откуда я родом, обязательно.

Она улыбнулась и начала разворачивать яйцо.

– Я бы выпила чашечку чая, – сказал она, – ну, вприкуску с этим яйцом.

Он провел рукой по ее щеке и поцеловал в губы.

– Сейчас заварю.

Кайли достала яйцо из коробки и развернула фольгу. Рори наблюдал за ней, стыдясь сказать «оставь фольгу».

Он улыбнулся от этой мысли, и Кайли удивленно взглянула на него.

– Почему ты улыбаешься?

– Ничего. Просто… – неловко ответил он. Они разговаривали о его матери, его семье, о Ризе. Разумеется, обо всем этом. Нельзя влюбиться в человека, если ты не говорил с ним о чем-то важном для тебя.

– Мама все время так говорила. Представляешь, каждую Пасху: «Оставь фольгу! Оставь фольгу!»

– Твоя мама тот еще фрукт.

Он слегка сморщился и набрал чайник.

– Да уж, – отстраненно произнес Рори, – фрукт. Но знаешь, милый фрукт.

– Хотелось бы мне как-нибудь повидаться с ней.

– Можно сегодня, – выпалил он. – Если хочешь.

Она рассмеялась.