Так крошится печенье - Джеймс Хедли Чейз (1965)

Джесс поднял глаза. В окно с правой стороны заглядывал здоровенный полицейский с красным лицом. Джесс не заметил, как он подошел. В руке коп держал пистолет, наставленный на Джесса.

— Бросай оружие! — с металлом в голосе приказал полицейский. — Быстро!

Готовый разреветься от страха и ярости, Джесс выронил пистолет на сиденье машины и поднял руки.

Дверца распахнулась, и другой полицейский выволок его из машины.

Водители нетерпеливо сигналили, негодуя на задержку движения, прохожие останавливались, с любопытством наблюдая за разыгравшейся сценой.

— Присмотри за ним! — крикнул второй полицейский напарнику. — Он только что бросил свою пушку.

Краснолицый усмехнулся и закатил Джессу такую оплеуху, что тот пошатнулся. В следующее мгновение, не успел Джесс опомниться, как его запястья сдавили наручники. И тут он почувствовал, что пакет с деньгами, который он запихнул под рубашку, начинает вываливаться и деньги сыплются на мостовую.

— Вот это да! — воскликнул краснолицый полицейский в изумлении. — Этот парень набит деньгами!

Тики Эдрис открыл глаза и жалобно застонал от нестерпимой боли в голове. Он попытался вспомнить, что произошло, а вспомнив, сел, что потребовало от него долгих, мучительных усилий. Он обхватил голову короткими ручками и сидел так, пока в голове не прояснилось и острая терзающая боль не утихла. Тогда карлик, оперевшись на колени, с трудом встал на ноги. Шатаясь, он сделал два шага по комнате, и его левый ботинок угодил в подсыхающую лужу крови возле трупа Алджира. Эдрис передернулся и попытался вытереть ботинок о ковер. Карлик двигался так, будто постарел на пятьдесят лет за те полчаса, что был без сознания. Он добрел до бара, нетвердой рукой открыл его и схватил бутылку виски. Вытащил пробку, уронив ее на ковер, и поднес бутылку к губам. Он пил долго и не спеша, чувствуя, как алкоголь несет тепло и жизнь его телу. Отдышавшись, Эдрис поставил бутылку и похлопал себя по набедренному карману, хотя знал, что он пуст. Денег не было. Карлик доплелся до ванной и ополоснул там голову и лицо. Все еще плохо соображая, он стоял и смотрел на себя в зеркало. То, что он увидел, ужаснуло его. Он был похож на иссохшего морщинистого старичка, дни которого сочтены.

Эдрис вернулся в гостиную, снова взял бутылку виски и, запрокинув голову, стал пить из горлышка. Потом он рыгнул и уселся в свое миниатюрное кресло, поставив ноги на скамеечку.

«Теперь, Тики, старина, забудь о Мексике, — говорил он себе, — без денег тебе крышка. Смирись с тем, что тебя ждет. Незачем куда-то бежать. Незачем строить какие-то планы. Ты по уши в дерьме, и из этой выгребной ямы тебе не выбраться».

Он взглянул на труп Алджира, и звериная ненависть исказила его лицо.

И все из-за этого тупого ничтожества! Безмозглый сукин сын настолько глуп и ленив, что не удосужился как следует закопать тело. Только поэтому провалилась самая грандиозная афера, какую только можно себе вообразить.

Эдрис глотнул еще виски. Он окончательно опьянел, и ему стало нестерпимо жаль себя. Всплескивая короткими ручками, он горько плакал, и слезы бежали по его сморщенному лицу.

Когда через полчаса Беглер и Хесс ворвались в его квартиру, он все так же сидел и плакал пьяными слезами.

Карлик не сопротивлялся. «А какой смысл? — говорил он себе, когда, качаясь, шел к ожидавшей их полицейской машине. — Какой теперь в этом смысл? Ты все спланировал, все точно рассчитал, а какой-то кретин взял и все испортил».

— Да-а, жадность фраера сгубила, — пробормотал Тики, садясь в машину. Он закрыл руками лицо и снова залился пьяными слезами.

«Дорогой Мел!

Я больше не могу называть тебя папой, не так ли? Я пишу, чтобы попрощаться с тобой и попросить прощения.

Не надеюсь, что ты поверишь мне, но, честное слово, я не знала, что они убили твою дочь. Они мне сказали, что она утонула.