Трилогия о Фрэнке Брауне: Ученик пророка. Альрауне. Вампир - Ганс Эверс (1911, 1921)

Девочка тотчас же взбежала по ступенькам, склонила голову, сложила руки и начала громко молиться. Потом, сначала заикаясь, затем все ровней и быстрей, она стала каяться в своих грехах. Её вина велика, говорила она, ибо она – не дочь своего отца, а зачата в грехах своей матерью от жандарма Дренкера, пьяницы и грешника, сына сатаны. «Теперь я спасена, – закончила она: – я и мать стоим теперь на пути к Небу и будем до последнего издыхания бороться с дьяволом. Только отец мой ещё не вполне спасен, и я прошу вас, мои возлюбленные братья, молиться о том, чтобы он пришел ко Христу».

После Фиаметты исповедовалось ещё несколько человек. Когда они кончили, Тереза сделала знак рукой и что – то тихо прошептала. Тогда выступил вперёд портной и предложить пропеть в заключение великопостную молитву. Фрэнк Браун не дождался конца и вышел на улицу. Ему хотелось видеть Терезу и поговорить, наконец, с нею. Он стал ждать её.

Она вышла последняя. Её окружали женщины. Она была босая и шла, слегка опираясь левой рукой о плечо мальчика. Они свернули направо к дому, где жил Пьетро. Следом за женщинами вошли в дом несколько мужчин. Последними шли пророк и его слуга.

Фрэнк Браун загородил им дорогу, оттолкнул локтем слугу и схватил за руку американца.

– Я хочу говорить с тобой, Пьетро, – сказал он ему.

Пророк подозрительно, сбоку, посмотрел на Фрэнка.

– Что вам нужно от меня? Зачем вы вернулись?

– Это не твое дело. Ответь мне лучше: исповедует ли Тереза свою душу?

Американец покачал головой.

– Нет, – ответил он, – зачем святой исповедоваться?

– Она истязает себя? – продолжал расспросы Фрэнк Браун.

– Да.

– А вы, вы тоже бьёте её?

Мистер Питер энергично замотал головой.

– Мы? Мы могли бы бить святую?

За этот ответ Браун готов был обнять американца.

– А что она делает сейчас у тебя?

– Я не знаю, – прошептал Пьетро.

Фрэнк Браун поднес кулак к его глазам.

– Говори, собака! Если ты не скажешь, я раскрою тебе череп.

Пророк задрожал.

– Я не знаю, право, не знаю, – забормотал он. – Она в первый раз пошла сегодня ко мне. Она вдруг сказала нам, что хочет уйти от людей. Тогда я предложил ей пойти ко мне в дом. Она согласилась – вот и все.

Фрэнк видел, что Пьетро не лжёт.

– Я пойду с тобой туда, – сказал Браун. Американец с ненавистью взглянул на него, но не посмел возразить.

Они вошли вместе. У задней стены, около печки, сидела Тереза, рядом с ней помещался немой мальчик. Все остальные стояли поодаль, как будто исполняя волю святой. Первой мыслью Фрэнка было прямо подойти к ней и заговорить, но он видел, что глаза её вперились в пространство и что душа её была далеко от всего, что делалось вокруг. Фрэнк сел у окна, опёрся на руки и начал наблюдать.

Никто не произнес ни слова; все ждали чего-то, что, по-видимому, должно было сейчас произойти.

Тереза крепко держала распятие, но глаза её смотрели далеко вперёд через него.

Затем блаженная улыбка заиграла на её губах; она медленно встала, крест выскользнул из её рук; казалось, она видит Бога. Она опустилась на колени, сложила руки, подняла их к небу. Долго оставалась она в таком положении.

Фрэнк Браун не спускал с Терезы глаз и следил за каждым её движением. Для него было несомненно, что она видит кого-то, недоступного другим.

Яркая радость светилась на лице девушки. Все её существо выражало восторг и упоение; грудь её высоко вздымалась от блаженного трепета объятий.

Она стояла на кончиках пальцев, едва касаясь земли. Казалось, она парила в воздухе, все в ней тянулось вверх, уносилось в небу. И тихо шептали её губы: «Дайте мне унестись к вечному блаженству».

В этом было уже что-то нечеловеческое. Широко открыв глаза, Фрэнк Браун упивался этим дивным образом. Словно рубины, светились капли крови на белом лбу Терезы, черные кудри рассыпались по её голым плечам…