Моя сказка (СИ) - Джиллиан (2015)

И она снова принялась за шитьё — уже второго платья, то и дело поднимая голову и посмеиваясь от радости: кусты и травы по-своему решили распорядиться выделенным им временем и принялись украшать комнату, образуя странные, изящные, словно старинные завитки, рамы для окна, для двери и даже для часов на настенной полочке. Синд прекрасно понимала, что они выполняют потаённые её желания хоть чуть-чуть напомнить о доме. Но ей всё чудилось: они сами стараются обустроить её жилище и сделать его не той коробкой с бедными предметами мебели, характерными для студенческой комнаты, а чем-то иным, где хорошо и заниматься учёбой, и предаваться самым удивительным мечтам.

Повесив оба платья сестёр на единственную вешалку в шкафу, Синд осторожно прошла между травами, стараясь не наступить на них — на гостей! И, словно прячущийся заговорщик, выглянула во двор общежития. Гора с лесом, бывшая с этой стороны здания, легонько заалела с обеих сторон. Скоро рассвет. Пора прощаться с неожиданными гостями. Пока ни один травник не побежал за добычей в тот же лес.

Под ногами что-то шевельнулось. Синд, погасившая все магические огни с окончанием работы, пригляделась. Дикий плющ медленно поднимался к подоконнику, одновременно его плети снова мягко окружили девушку. Секунды — и Синд оказалась в кресле, а потом!.. Волна трав и ветвей стремглав выбросилась из окна — и хохочущую от изумления девушку понесло в лес! Она смеялась, вскрикивала от испуга, когда её слегка потряхивало в этом странном кресле — почти как на качелях! Ахала от какого-то немыслимого счастья и всё думала и думала о Нормане! Вот он! Вот он рядом! А может, он позади? Может его тоже несёт гигантской душистой волной где-то следом за нею?

Уже в лесу Синд не выдержала: ощущение присутствия Нормана было таким отчётливым! Она обернулась — и в древесных тенях (сердце стукнуло) мелькнула ещё одна тень, смутно человеческих очертаний…

… Норман, зажмурившись и вцепившись в спинку сиденья перед собой, зашептал что-то неразличимое, то и дело резко охая, а потом с каким-то облегчением смеясь. Несмотря на всё своё необычное состояние, странно счастливый. Уже испуганный этими неожиданностями, Эймери глянул в верхнее зеркальце.

— Что с ним опять?!

— С ним? С ним опять Синд! — Фернан уже не мог объяснять что-то конкретно: он только трясся от бесшумного смеха, закрывая глаза ладонью.

— Фернан, дьяволы! Надо что-то делать!

— Сейчас она успокоится — успокоится Норман. Тогда напомню ему о том, чтобы он закрылся от неё, — утешил друга Фернан. — Только вот загвоздка есть… Захочет ли он закрываться? Вон какой счастливый. Ладно хоть — подъезжаем уже к их поместью…

… Вернулась Синд из леса с ранней добычей, набрав побольше тех трав, которые лучший сок дают именно в это время. Помня о том, что надо побыстрей и сок из них выжать, и успеть собраться выйти пораньше, чтобы добежать до сестёр — отдать им переделанные платья, она обратно, в общежитие, неслась так, что только пятки сверкали! На бегу здоровалась с теми травниками, которые спозаранку решились идти в лес и удивлённо окликали её: «Синд? Ты? Когда же ты спишь?»

Ну как им ответить, что эта эйфория, эта жадность к травам — оттого, что она дорвалась до любимого занятия, что теперь когда-то всего лишь увлечение теперь может быть поставлено на серьёзную основу? Она и не отвечала — лишь махала свободной рукой, и здоровалась, и смеялась!..

… Они сидели в машине, наблюдая, как мачеха, одетая так, словно собралась ехать сразу на посольский раут, а не в студенческое общежитие, величественно проходит между двумя рядами прислуги и садится в машину, дверцу которой придерживает…

— Неужели это дворецкий? — тихонько удивлялся Эймери. — Ну и замашки у дамочки! Она к этому привыкла? Или так хочется выглядеть достопочтенной?

— По рассказам Синд, я понял, что женщина очень богата, — задумчиво сказал Норман. — Но богатство ещё не значит… Фу-у… Уехала.