У меня были друзья, с которыми я соперничал на регатах в Оксфорде и Кембридже; для них эти гонки значили очень много. С тех пор они добились успеха, как и некоторые мои приятели по Лиге плюща. Кому-то повезло унаследовать капитал, так что больше не пришлось ничего делать в жизни, и теперь они только разговаривают – о гребле, о Регате, о том о сем. Они редко за всю свою жизнь работали. А те из них, кто действительно работал, не смогли добиться особого успеха. В американском правительстве есть 115 агентств, надзирающих и регулирующих деятельность различных секторов экономики США, и никто из их сотрудников, включая многочисленных выпускников Лиги плюща, не предвидел, что произойдет в 2007–2008 годах; не понимали этого и многие высокообразованные специалисты, работающие в секторах, регулируемых этими агентствами. Так что я не уверен, что послать детей в Йель или Оксфорд – правильное решение. Для меня это было хорошо: я бежал из Алабамы, узнал новый мир и приобрел определенную долю уверенности. Я думаю отдать дочерей в более скромные университеты, возможно азиатские, где магия имени не такая всепроникающая и откуда мало кто выпускается уже в возрасте двадцати двух лет. Если они, конечно, вообще захотят поступать в университет. (Пейдж считает, что лучше отправить их в самые лучшие школы, чтобы потом они у них не было никаких отговорок.)

Я все время говорю девочкам, что у нас не так много денег. Когда им три, четыре, шесть лет, этого достичь сравнительно легко. Но они видят, как живут их подруги и как живем мы. В школе все говорят им, что они богаты. Мне все труднее убеждать Хэппи, что это не так. Мы приезжаем в аэропорт, и дочь сразу спрашивает: «Где салон?», имея в виду салон ожидания первого класса. Она говорит: «Может быть, нам сесть в самолете сзади, а не спереди?» Она уже начинает понимать. Когда мы прибываем в пункт назначения, она спрашивает, кто нас встретит; обычно меня встречают представители принимающей стороны и иногда репортеры. У нее высокие ожидания, и готовить ее к тому, что нужно самой зарабатывать деньги, будет трудно.

Нет ничего лучше, чем бороться и прокладывать собственный путь. Конечно, если у вас есть деньги, этого можно не делать. Я не пожелал бы своим детям таких жертв, на которые шел сам, но все же хочется оставить им больше, чем материальное благосостояние. Если они будут умными, образованными, знающими, амбициозными, целеустремленными людьми, я могу потерять все, и это никак не отразится на них. Такая инвестиция переживет их самих. Это портфель ценностей, превосходящих любые суммы денег, которые я мог бы для них заработать. Я могу подготовить их прокладывать свой путь в жизни без всяких средств, и это гораздо лучше. Любое наследство можно прожить за пять или пятьдесят лет, но привить детям правильный образ мыслей – это всегда бесценный дар.

Я хотел бы оставить им в наследство хотя бы смелость в мечтах, реализации своих надежд, готовность пытаться, даже если ничего не получается. Я хочу, чтобы они поняли: единственная ошибка – даже не попробовать, единственный неподходящий вопрос тот, который не был задан. Если я как отец смогу добиться, чтобы мои дочери не боялись мечтать и действовать, то они, дожив до моих лет, не будут сожалеть о прожитом, а история их жизни будет читаться как рыцарский роман о временах короля Артура: поиски приключений, крестовый поход для завоевания новых территорий, устрашение драконов под каждой горой… Они должны понять, проникнуться твердым убеждением, что деньги – это копье, а не святой Грааль, средство, а не цель.

От автора