Хичкок все это удалил. Он был убежден, что зрители вытерпят Сэма и Лайлу, только если те поддержат атмосферу таинственности. Стефано сожалел о потере сентиментальности, но Хичкок явно предпочитал более разрушительную сторону сценария. В этом плане Стефано был лучше. Сценарий был отснят с явным изощренным издевательством над американскими «священными коровами» — девственностью, чистотой, приватностью, мужественностью, сексом, материнской любовью, браком, доверием к лекарствам, священностью семьи… и ванной. Стефано рассказывал: «Я сказал Хичу, что хотел бы, чтобы Мэрион [Мэри] оторвала кусок бумаги и смыла его в унитаз, и чтобы этот водоворот воды был виден. Это можно сделать? Никогда раньше на экране не появлялся унитаз, и, тем более, никогда не показывалось, как он смывается. Хич уверил меня, что собирается воевать с ними за это. Я подумал, что если бы можно было лишить зрителей душевного равновесия, показывая им смывающийся унитаз (мы все морально страдаем, в большей или меньшей степени, при туалетных процедурах), то они будут настолько шокированы еще до сцены убийства, что оно возведется для них в абсолютную степень. Я подумал [о зрителях]. «Вот здесь вы начинаете узнавать, каково оно, человечество. Мы собираемся начать с показа вам унитаза, и от этого станет еще хуже». Мы полезли во фрейдизм, и Хичкок копал в этом направлении, поэтому я был уверен, что унитаз на экране появится обязательно».

Несмотря на удовольствие, с которым они с Хичкоком нацелились на американские табу, Стефано отрицает заявления критиков и биографов Хичкока, что «Психо» знаменует появление у режиссера мрачного взгляда на мир. Он говорил: «Хичкок не думал, что мы делали что-то, что отличалось от его последней картины, или будет отличаться от его следующего фильма. Казалось, он не считал, что это исходило от «нового Хичкока». Что бы ни говорили о состоянии ума Альфреда, не думаю, что, работая над фильмом, он сознательно или неосознанно отображал свою особую внутреннюю мрачность. Просто у него был сценарий, по которому он снимал фильм».

Хичкок ускорял ход производства фильма, в то время как Стефано шлифовал сценарий, согласно требованиям режиссера. Писатель слегка доработал второй вариант сценария, датированный 2 ноября 1959 года. Дальнейшие умеренные изменения и доработки были внесены 10 ноября, 13 ноября и 1 декабря. Вслед за этим Стефано и Хичкок провели день дома у режиссера, чтобы составить план съемок. Для Хичкока этот этап работы над фильмом всегда был одним из самых успешных. «Мои фильмы создаются на бумаге», — часто говорил он прессе. Стефано детализировал процесс, в котором Хичкок из слов создавал образы. «О моих сценах у начальника риэлторской конторы он иногда говорил: «А что, если здесь мы дадим крупный план, ну, скажем, сумочки?». В сцене в ду́ше мы решили совсем не показывать нож, пронзающий плоть. Я говорил ему, что есть предел, за которым мы просто потеряем зрителя, поскольку мы любим Мэри, сочувствуем ей и знаем, что она собирается вернуть украденные деньги. Он сказал мне, что Сол Бэсс, придумывавший титры для других его фильмов, тоже хотел сделать раскадровку сцены в душе». В начале ноября с этим планом Хичкок уже послал первый вариант сценария Бэссу, изобретательному дизайнеру-графику, создавшему видеоряд для фильмов «Головокружение» и «На север через северо-запад», а также для других кинокартин.