Лесная герцогиня - Вилар Симона (1997)

Она оборвала себя на полуслове, вспомнив, что говорит с истинным отцом Герлок, который даже не подозревает о своем отцовстве. Да и не нужно ему ничего знать. Завтра… точнее, уже сегодня, Герлок станет наследницей Лотарингии и будет обручена с Оттоном Верденским. И Эмма не собиралась ее этого лишать. Даже ради встречи с Ролло.

Она вдруг встрепенулась, когда губы Ролло скользнули у нее по щеке.

– Ролло! – Она даже уперлась руками ему в грудь, пытаясь отстраниться.

Но он не отпустил ее. Разве не об этом он мечтал, вот так обнять ее в тихом уголке, где им никто не помешает. Все ушли, оставив их в покое. Его и ее. И он прижимает ее к себе. И не обращая внимания на ее слабые попытки освободиться, он покрывал нежными поцелуями ее лицо, искал губами губы и приникал к ним жадно, словно хотел выпить ее дыхание, что-то шептал между поцелуями. Отпустить ее… Сейчас, когда он вновь нашел ее, это казалось выше его сил. Он чувствовал, что словно поток сладостного тепла распространяется по всему телу. Он заново восхитился тем, как безумно его всегда влекло к ней. Все эти годы. И вот она здесь, и, задыхаясь от почти безумного желания, он стал торопливо расстегивать заколку ее плаща, покрывал бесчисленными нежными поцелуями ее лоб, глаза, щеки, повалил ее, не выпуская из объятий.

Но для Эммы все это было слишком неожиданно. Рождественская ночь, потрясение от встречи с Ролло, страх быть обнаруженной… и вот теперь лихорадочная страсть.

– Ролло, ты с ума сошел… Да отпусти меня! Ты ведешь себя со мной, как с девкой. Вспомни, мы в храме божьем, и я – жена Ренье.

Последние ее слова были заглушены таким неистовым поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Его рот смял ее губы, и в этом поцелуе вырвалось наружу все то, что таилось внутри его в те бесконечные ночи и дни, какие он провел без нее, вдали от нее. И она сейчас смеет говорить ему о своем муже! Кровь закипела в его жилах, воспламененная неожиданной ревностью. Его восхитительная рыжая Птичка – жена другого! Нет, он докажет ей, что никто не может стоять меж ними, они сейчас только вдвоем, они созданы друг для друга и она нужна ему… так нужна!

– Ролло… Ныне ведь святая ночь… Это грешно…

Но Эмма уже уступала. Он расстегнул ее ворот, и по ее телу прошла дрожь, когда его рука коснулась ее груди. Эта крепкая рука, которая ласкала ее грудь, отняла у нее последние силы к сопротивлению. Да и зачем было сопротивляться? Разве она не мечтала об этом мгновении, даже когда мрак и отчаяние захлестывали ее. Он и она… Немыслимо! И тем не менее, словно впервые за все эти годы, Эмма почувствовала, что она молода, почувствовала нетерпеливое желание жить и любить. И наслаждаться.

Ее словно закружил какой-то вихрь, исчезло все реальное, забылось то холодное равнодушие к собственному телу, что таилось в ней после насилия людьми Гизельберта. Призраки, бередившие ее душу, пропали. Сейчас в целом мире для нее существовал только он, и она сама потянулась к нему, обняла, запустив пальцы в его волосы, ответила на поцелуй с такой же страстью, как и его страсть.

Жаркая волна поднялась из глубин ее души, сметая все преграды, заставляя ни о чем не думать. Она перестала воспринимать окружающее, полностью отдавшись восторгу, который вызывали в ней его ладони, ласкавшие ее под одеждой. Они лежали бог весть где, среди мрака, на сброшенных плащах, и когда Ролло расшнуровал ее платье и стал целовать ее шею, грудь, живот, она тихо застонала, изгибаясь под его губами. Он на миг застыл, зачарованный ее ожившей чувствительностью.

– Эмма…

– Будь со мной, – зашептала она и с обычной для нее дерзкой мольбой потянула его к себе.

Он слабо различал во мраке блеск ее глаз, чувствовал под рукой биение ее сердца. И она застонала, когда он вошел в нее.

– Да, – прошептала она. – О да!