Лесная герцогиня - Вилар Симона (1997)

– Ты спас меня из плена, поэтому можешь беспрепятственно ехать через мои владения. Но помни: я не забыл об участи моей дочери Гизеллы, которую вверил тебе и которую ты погубил. И что бы ни связывало нас – мы навсегда останемся врагами.

Ролло даже не глядел на короля, поправлял шапочку на рыжих кудряшках сидевшей перед ним дочери. Улыбнулся, когда она, подняв румяную мордашку, невинно спросила:

– Он уезжает? Вот и хорошо. Противный злой дядька!..

– Тс-с, Герлок, сердечко мое. Этот человек все-таки твой двоюродный дедушка и наш король.

Потом он взглянул на надменно-обиженно выпятившего нижнюю губу Простоватого.

– Я бы смог, Каролинг, считать тебя своим врагом, если бы ты не был столь ничтожен. Но тем не менее я не забыл, что ты позволил своим людям помочь Эврару освободить меня. И я сумею быть благодарным.

Король почел ниже своего августейшего достоинства ответить варвару. Исподлобья наблюдал, как по-приятельски простились с Роллоном королевские рыцари.

Потом они вновь тронулись в путь – Ролло, Эмма, их дочь с простодушной нянькой из арденнской глуши, не перестававшей удивляться, до чего же велик мир и бесконечна дорога, молчаливый Эврар. Маленькая Герлок в основном ехала с отцом. Он ей нравился. Об этом она и поведала Эврару.

– Мой папа Ролло куда лучше, чем тот худой старик, который был в Стене.

Однако вежливо добавила, зная, что неприятный старик умер:

– Мир его праху.

Ролло смеялся до колик. Смесь заученных манер и детской непосредственности восхищала его.

– Настоящая христианская принцесса. Но глаза у нее скандинавские, глаза моей матери. Герлок дивно похожа на нее, я сразу это увидел, когда Мумма вынесла ее ко мне.

– Нет, она похожа только на меня! – смеялась Эмма, даже показывала Ролло язык.

Теперь она все время дурачилась, шутила, тормошила его, ластилась к мужу. Мумма таращилась на нее, словно не узнавая в этой взбалмошной девчонке ту достойную даму с полными печали глазами, что когда-то приняла ее в дом в далеком арденнском селении. Даже недоуменно смотрела на Эврара.

Эврар порой ворчал:

– Что я буду делать в Нормандии? Это край воинов, и стариков, отслуживших свое, там не любят.

Ролло хлопал его по плечу так, что мелит едва не валился на холку лошади.

– Не смеши меня, Меченый. Я видел в Монмеди и Стене, на что способен такой старик, как ты. И мы еще с тобой повоюем. А если не захочешь, то в Нормандии для тебя всегда найдется дело. Жена сказала мне, что ты умеешь разводить лошадей, вынашивать соколов, натаскивать псов. О, такой работы у меня предостаточно! Скорее бы доехать! Клянусь молотом Тора и ранами Христа, что хочу домой! В Нормандию! Ну, моя рыжая женушка, только любовь к тебе могла заставить меня бродить пешком по свету!..

Эмма улыбалась. Они обвенчались в первой же придорожной часовне, но она всякий раз вспыхивала радостной улыбкой, когда Ролло называл ее женой. Теперь она носила это звание по праву.

Когда они достигли границ Нормандии, он с гордостью показывал на мощь и надежность выстроенных им крепостей, через которые они проезжали, рассказывал, что подобный тип построек уже называют «нормандским», и все – франки, фламандцы, бретонцы – стали строить свои укрепления по этому образцу.

Но Эмма почти не слушала его, смотрела на встречавших их людей.

– Госпожа вернулась! – кричали они. – Герцог вернул в Нормандию нашу Птичку!

Она и не ожидала, что ее помнят здесь, что она по-прежнему госпожа, независимо от того, венчанная она жена их герцога или нет…