Лесная герцогиня - Вилар Симона (1997)

– Каким образом? Ведь твоему обожаемому Длинной Шее и дела до меня нет.

– Так это его ребенок? – даже приостановился Эврар. И добавил тише: – Или от грека?

Она молчала, идя впереди и забавляясь его нетерпением.

– Не хочешь ли ты сказать, что задрала юбку перед первым же вилланом в Арденнском лесу! – вскричал наконец Меченый.

Мысль о Ролло даже не пришла ему в голову. «Это хорошо», – подумала Эмма. Она хотела сыграть на его неведении. Но была осторожна.

– Нет, я вела себя достойно. Как твоя дочь, – хихикнула она.

– Так не от Святого Духа же ты понесла? – злился Эврар.

Спуск начал резко крениться под гору, но Меченому и в голову не пришло помочь Эмме. Она шла, стараясь держаться за тонкие ветки кустарника.

– По правде говоря, я не совсем уверена, чей во мне ребенок, – решила уклончиво ответить Эмма. – После того, что мне пришлось пережить, я ни за что не берусь отвечать. Думаю, что смогу ответить более точно, лишь когда дитя появится на свет.

Эврара такой ответ не устраивал.

– Как это ты не знаешь, чье семя дало в тебе ростки? Как это женщина может не знать? Ну, одно дело мужчина – тут он ни в чем не может быть уверен. – И тут же разозлился: – Ты что-то от меня скрываешь, рыжая!

И он грубо толкнул ее в плечо.

Эмма потеряла равновесие, еле успела ухватиться за куст, но тут камень под ногой выскочил, тонких веточек ореха было совсем недостаточно для поддержки, и Эмма упала, сильно ударившись спиной о каменистую насыпь.

И закричала.

Эврар вдруг не на шутку испугался. Кинулся к Эмме, растерянный, с вмиг побледневшим искаженным лицом. Руки его тряслись.

– Эмма! Ради всего святого, Птичка…

Ее лицо скривилось гримасой нестерпимой боли. Губы закушены, хотя горлом и рвался мучительный стон. Боль… Толчки, рвущие ее тело изнутри, словно разламывающаяся пополам поясница. И тут по ногам ее потекла жидкость.

Словно еще не веря самой себе, она открыла глаза и прошептала:

– Сейчас. Это случится сейчас.

Как сквозь туман она увидела испуганное, посеревшее лицо мелита.

– Будь ты проклят, Меченый! Если ты убил мое дитя, я тебя… – Она не договорила, закричала не своим голосом.

Эмма еще не забыла, как это было в прошлый раз, когда она рожала Гийома. Но тогда между вспышками боли были и промежутки затишья и она даже могла скрыть начавшиеся схватки от Ролло, добраться в монастырь святого Мартина, где и разродилась к рассвету, не издав при этом ни единого крика.

Теперь же она кричала. Кричала от нестерпимой, разрывающей боли, не прекращающейся ни на миг. Словно младенец, обеспокоенный травмой, тут же решил покинуть неспокойное лоно. Он бился изнутри, он требовал выхода. И ни на один миг не хотел успокоиться.

Эврар был в панике. Он пытался докричаться до Эммы, потом кинулся к лошади, скинул корзину с рыбой. Первой его мыслью было скакать за помощью в Белый Колодец. Но, уже вставив ногу в стремя, он передумал. Он не мог оставить жену своего герцога, пусть и забытую, здесь, в лесу, когда она в таком состоянии. Метался между ней и конем, налетая на собак. В какой-то миг он решил попытаться отвезти ее в селение, но когда он ее поднял и хотел посадить на лошадь, Эмма стала так кричать, ее свело, согнуло, словно судорогой, и Эврар ничего не мог поделать. И еще его ошарашил вид ее мокрого платья. Еще ничего не понимая, он решил, что случилось нечто ужасное, и в испуге уложил ее прямо на каменистую насыпь.

– Нет. Неси ее сюда.

Эврар, нервы которого и так были напряжены до предела, так и подскочил. Он не сразу понял, кто перед ним. Какой-то ворох тряпья и всклокоченных волос. Старуха. Он так и не понял, откуда она взялась.

– Давай, давай, неси ее сюда.

Она уже расстелила шкуры на ровной площадке под старым дубом, на которые Эврар бережно уложил рычавшую сквозь сцепленные зубы полубессознательную Эмму.