Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис - Кристофер Бруард (2004)

Вследствие насильственного вторжения СМИ в жизнь человека молодежные стили 1980-х годов рождались в самой журнальной среде. На смену старому процессу вызревания контркультуры пришла «мгновенность». Неумолимая машина консюмеризма теперь работает непосредственно с самим стилем: журналы ежемесячно отправляют стилистов в рейды по рынкам и на модные показы выпускников, чтобы те принесли коммерческие идеи. После выпуска студенты могут меньше чем за год проделать путь от рыночного прилавка до собственного бренда, благодаря государственному пособию на открытие бизнеса и банковским займам. Журналам и авторам они дают яркую картинку и бодрый текст, и вся система воспроизводит себя с возрастающей скоростью[499].

На примере деятельности Дэвида Холы и Стива Стюарта, которые в начале 1980-х годов, еще будучи студентами Мидлсекского политехнического института, запустили бренд Body Map, можно рассмотреть, каков был характер рынка и как широко было его влияние. На своем прилавке в Кэмден Локе они изначально продавали «армейское снаряжение и пижамы из фланелета разных расцветок»[500]. В 1982 году Хола и Стюарт окончили университет, а всю их студенческую коллекцию закупил Роберт Фрост, агент престижного магазина Browns на Саут-Молтон-стрит (впоследствии такой чести будут удостоены многие успешные выпускники отделений моды). Дуэт быстро находит свой узнаваемый стиль, в котором сочетаются экстравертная вычурность, новаторский крой, авторские узоры и необычные материалы; Body Map, как и все новое поколение лондонских авангардных дизайнеров, чýток к последним медиатенденциям. В 1984 году Ангус Макгилл так писал об их коллекции, показанной на Лондонской неделе моды в Институте Содружества в Холланд-парке: «Шоу Body Map называется „Кот в колпаке[501] против боевитой техно-рыбки“[502], чтобы вам сразу было понятно, что вы сейчас увидите. Одежда преимущественно черно-белая, с вкраплениями цвета, сшита из хлопчатобумажной ткани, которую, как я узнал, называют „футер“. Все они без застежек, удобные (по словам модели), мятые, женские модели – мешковатые, со множеством отверстий, колышущейся верхней частью и резко расширяющимися юбками, мужские модели – очень в духе Жана Жене»[503].

Состоявшаяся в следующем году театрализованная презентация их новой коллекции «Барби залипает на природные вселенские загибы»[504], с «психоделическим освещением, моделями, переодевающимися на кромке подиума, и блестящими купальниками, которые выглядели как резина», привлекла внимание американской прессы и спровоцировала Women’s Wear Daily на то, чтобы назвать Лондон «бурлящим модным рынком, пестрящим идеями. Они отскакивают от мостовой и выкатываются из дверей художественных колледжей». Нарочитое любительство показа Body Map и неожиданный взгляд на каноны красоты имели непосредственное отношение к ценностям, которые разделяло креативное сообщество, и напрямую отсылали к культуре Кэмденского рынка и сумеречному миру сквотов и подпольных гей-клубов северного Лондона. Так, рассказывая об одном из фрагментов показа, журналист писал: «на мужчинах-моделях были юбки и длинные обтягивающие панталоны поверх плотных цветных колготок», – но самые смелые ожидания превзошел выход на сцену «корпулентных седовласых моделей, которым, очевидно, шел пятый десяток, в нарядах с блестками, оборками, бахромой, пластиком кричащих благим матом флуоресцентных цветов»[505].