Выживший роман о мести - Майкл Панке (2002)

Шарбонно подскочил, одной рукой хватаясь за пистолет, другой натягивая кожаные штаны, – ни то ни другое ему не удалось: пистолет упал на землю, штаны свалились до щиколоток. Он вновь попытался схватить пистолет – штаны не пустили, Шарбонно растянулся на земле, стукнувшись коленом о булыжник. Застонав от боли, он скосил глаза. По берегу шел лось.

Шарбонно, выругавшись, вернулся к прерванному занятию, морщась от новой боли в ноге.

К приходу в лагерь раздражение успело перерасти в злобу, и при виде развалившегося на бревне Профессора, в бороде которого застряла каша, он не выдержал.

– Ну и свинья ты, кто так ест?

Ла Вьерж глянул на Профессора поверх трубки.

– Не знаю, Шарбонно. В каше на бороде так хорошо отражается огонь от костра – прямо как северное сияние.

Ланжевен и Доминик расхохотались, Профессор по-прежнему жевал, не обращая внимания на шутки. Шарбонно взъярился еще больше.

– Эй ты, идиот, шотландский олух, ты хоть слышишь, что тебе говорят?

Профессор продолжал невозмутимо жевать кашу, как корова жвачку.

Шарбонно криво улыбнулся – упускать такую возможность он не собирался.

– А что у него с глазом?

Вступать в разговор с Шарбонно никто не спешил, все молчали. Наконец Ланжевен ответил:

– Выбили в драке. В Монреале.

– Жуть. Каждый раз вздрагиваю, как вижу. Таращится на меня этой штукой целый день.

– Слепой глаз не может таращиться, – ответил Ла Вьерж, который успел привыкнуть к Профессору или, по крайней мере, зауважать его умение управляться с веслом. Да и Шарбонно он не жаловал: ворчание старика переводчика успело утомить его раньше, чем лодка миновала первый речной поворот.

– А я говорю – таращится, – не отступался Шарбонно. – Как будто из-за угла подглядывает. И не мигает никогда. Не понимаю, как глаз не пересохнет.

– Даже если глаз и видел бы – на тебя, Шарбонно, и глядеть-то незачем.

– Мог бы и повязкой закрыть. А то дождется – я сам ему глаз замотаю.

– Ну и замотай. Хоть чем-то полезным займешься.

– Я тебе не мальчик на побегушках! – взвился Шарбонно с пеной у рта. – Еще порадуешься мне, когда арикара придут за твоим скальпом! Да я тропы зарубками отмечал вместе с Льюисом и Кларком, когда ты еще пеленки пачкал!

– Заткнись уже! Еще слово про твоих Льюиса и Кларка – и я пущу себе пулю в лоб. А лучше – тебе в лоб! То-то все порадуются.

– Ça suffit![14] – не выдержал Ланжевен. – Прекратите. Впору вас обоих застрелить, да только вы мне еще понадобитесь.

Шарбонно торжествующе хохотнул.

– Не расслабляйся, Шарбонно. Нас мало, и бездельничать тут некогда. Будешь делать то же, что и остальные. Можешь начать прямо сегодня – караулишь лагерь с полуночи до рассвета.

На этот раз хохотнул Ла Вьерж. Шарбонно отошел от костра и, бормоча что-то об экспедиции и походах, принялся раскладывать постель под каноэ.

– А почему это он сегодня под лодкой спит? – возмутился Ла Вьерж.

Ланжевен раскрыл было рот для ответа, однако Доминик не дал ему вмешаться.

– Оставь, пусть его.

Глава 17

5 декабря 1823 года

На следующее утро Профессора разбудили сразу две неотложные нужды: нужда согреться и нужда отлить. Толстое шерстяное одеяло закрывало его только до щиколоток, и то если лежать скорчившись на боку. Приподняв голову, он глянул вокруг зрячим глазом и обнаружил, что за ночь на одеяле осел иней.

Хотя первые лучи нового дня уже начали просачиваться из-под восточного горизонта, на небе еще сияла луна. Все, кроме Шарбонно, спали вокруг дымящихся углей костра.

Профессор медленно встал на затекшие от холода ноги и порадовался тому, что хотя бы стих ветер. Он подбросил в костер полено и побрел было к ивняку, но через десяток шагов наткнулся на тело. Шарбонно.