Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович (2010)

«Ну и как ему объяснить?» – Эта унылая мысль плясала в голове и не находила ответа. Посему пришлось импровизировать:

– Понимаете, Василий Михайлович, у меня в доме есть умный прибор, то есть механизм, который… испускает волны, как круги по воде. Но он делает эти круги по воздуху – словами. А другой механизм, что стоит в крепости, ловит эти волны той же железной палкой, что на крыше дома стоит. И передаёт те слова, что были сказаны.

Беклемишев, подперев кулаком голову, смотрел на Пе тра не мигая. «Патовая ситуция», – подумалось ангарцу.

– Как можно поймать слово железной палкой? Пётр, такого бесовства не бывает, – серьёзным наставительным тоном отвечал он.

– Бывает, только бесовством это назвать нельзя. Это наукой зовётся, знанием подкреплённой, – вздохнул Карпинский. – Вона, пароход наш – бесовство ли? Сам плавал на нём, ведь машина его толкает, а не черти!

– И что же, сегодня ты оное учинить можешь? – нахмурился Беклемишев. – Слова ловить будешь?

Облегчённо вздохнув, Пётр кивнул и сказал, что заедет за ним вечером. Основное задание выполнено, оставался ещё один вопрос.

– Василий Михайлович, ещё вот что. В том караване, что вы привели в Енисейск, по пути погибло три десятка душ…

– И что же? – перебил ангарца собеседник, обгладывая куриную ножку. – На всё воля Божья, Пётр.

И тут ангарец впервые почувствовал отвращение к нему, да ещё и ножка эта! Кровь прилила к лицу. Ничего себе оправдание выдумал – Бог виноват!

– Как же так, Василий Михайлович? Что же вы Богом прикрываете свои упущения! – воскликнул Пётр.

Беклемишев опустил обглоданную ножку на стол и с укором посмотрел на собеседника:

– Лишку не реки! Божий промысел на то и есть. Всё что деется, то его руцею.

– А ежели мы караван сей поведём, да по уму? Снеди возьмём поболе, пути проторим меж реками, переправы паромные? Да к людям с ласкою?

– То дело твоё и княжье, а я в помощи тебе не откажу. Коли сподобитесь вы дорогу лучшую учинить – лепше станет от того. А злата у вас в достатке, – прищурился он.

…Распрощавшись, посол напомнил приказному голове, чтоб ждал его к вечеру. Заскочит, мол. А что? Сейчас можно заскакивать в прямом смысле этого слова. Заглянув в стойло, Карпинский сразу увидел парня, что забрал Весту. Тот, стоя спиной к входу, ласково говорил с посольской лошадкой, поглаживая её по морде.

– Здорово, паря! Лошадь моя понравилась? – сказал Пётр, стараясь сделать тон помягче.

– День добрый, пан посол! – Юноша отскочил от Весты, будто та лягнула его копытом.

Карпинскому неприятно стало, что этот юноша столь пуглив.

– Как звать? – спросил ангарец, пока тот выводил лошадь.

– Олесь, – отвечал конюх, выходя на двор.

Пётр заметил, что у него рубаха была сзади изорвана да не чинена. Непорядок.

– Олесь, чего в рванине ходишь? Почини.

– Дядька иглы не даёт, – пожал плечами парень.

Ангарец взгромоздился на Весту и натянул поводья, поворачивая лошадь мордой к воротам.

– А ты заходи к Макару, в посольский острожек, он тебе даст иглу, – посоветовал он парню и направился в обратный путь.