Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович (2010)

– Здравствуй, князь. – Воевода склонил голову и торжественно, нараспев начал: – Прибыл я от великого царя Московского, дабы разговор с тобой учинить да… – Тут Василий несколько замешкался. Он должен был сказать, что князь Ангарский с людишками своими и со всеми подручными ему людьми обязан находиться под государевою рукою царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси в холопстве. Потому как государь страшен и велик и многим государствам сам государь и обладатель и от его государского ратного бою никто не мог стоять. Но неким чувством он понял, что, сказавши так, быть ему осмеянным да выгнанным с Ангары.

– Что «да», Василий Михайлович? – улыбнулся князь Ангарский.

– Разговор учинить да дружбу завесть, – учтиво улыбнулся в ответ воевода.

– Хорошее это дело – дружба. Да, братцы? – Князь Соколов оглядел своих воинов. – Но все разговоры будут завтра, а сейчас, Василий Михайлович, прошу вас в баньку – попаритесь да покушаете. А назавтра, как выспитесь хорошенько, буду ждать на разговор.

Сказав это и обменявшись рукопожатиями, князь развернулся и пошёл за ворота. Вскоре за ними скрылся и воевода да сотник его, взявший вещи с бота.

– Глянь-ко, лепота какая! – В бане Осип показал воеводе кусок зелёного мыла, на котором красовались рифлёные буквицы, складывающиеся в слово «Ангара».

– Воин, а девки? – удивлённо спросил Осип у солдата, принёсшего им шайки, мыло, полотенца, мочала да веники.

– Какие ещё девки? – удивился в свою очередь солдат.

– Растиралыцицы, вестимо!

– Нет, растиралыциц у нас нету, – отрезал он и вышел.

– И хмельного ничего не выставили, – почесал голову Осип.

– Будет тебе, а нахлестаю я тебе сам так, что никаких девок не захочешь! – рыкнул воевода.

Глава 3

Белореченск. Июнь 7143 (1635).

Переговорить с енисейским воеводой Соколов решил в клубе – недавно построенном здании с большим залом и рядами длинных скамей. Здесь одинаково было удобно проводить собрания поселенцев и ставить спектакли, детские праздники и прочие мероприятия, так необходимые для нормальной жизни, радости общения.

Стол, покрытый красной материей, стоял на сцене, на нём, помимо бумаг, находилось несколько стеклянных тарелочек с орехами и ягодами, а также небольшие кувшинчики с морсом. Посуда, на взгляд современного человека, была довольно груба и даже корява, но жителям семнадцатого века она очень даже понравилась. Соколов, планируя провести встречу в клубе, преследовал логичную мысль – удивить Беклемишева. Он знал, что его поразили стёкла, тем более в таком количестве и даже в обычных домах, чего ещё не было на Руси. В клубе же, где было необходимо хорошее освещение, в оконных рамах стояли стёкла в человеческий рост, правда составленные из четырёх отдельных фрагментов.

В ожидании енисейского воеводы шёл разговор о фиктивной родословной названного князя Ангарского.

– А если, допустим, не воевода, а в Москве что-нибудь разведают? – нахмурился Вячеслав.

Соколов не был уверен в том, что его княжеские регалии могут быть законным образом подтверждены.

– Вряд ли, а собственно, не важно, просто нам нужно будет держаться этой линии. Князь – и точка. А наше признание будет зависеть вовсе не от доказательств вашего родства с Рюриковичами, а от политической или экономической заинтересованности Москвы, то есть от её возможной выгоды от сотрудничества с нами, – убеждающе говорил Кабаржицкий.

– Ты уверен, Володя? – спросил его профессор Радек.

– Конечно! Практически все царствовавшие дома Европы имели такие родословные, что выводили свои фамилии чуть ли не от Адама с Евой, – доказывал Владимир.

– Хорошо, я тебя понял, – кивнул Соколов и потянулся за отчётами своих людей – учителей, агротехников, разведки и прочих, чтобы ещё раз пробежаться по ним глазами и окончательно усвоить эту информацию.