Голод. Пан. Виктория (сборник) - Кнут Гамсун (1894, 1898)

– Я не читал ваших книг, – сказал он Юханнесу. – Когда мне приходит охота почитать, я читаю свои собственные произведения. В ящике моего стола лежат рассказы и стихи. Когда я умру, они будут изданы. Пусть читающая публика узнает, что я был за человек. Да о чем толковать, мы, писатели старого закала, не чета нынешней молодежи, мы не спешили предавать гласности свои творения. Ваше здоровье!

Трапеза продолжается. Хозяин Замка стучит по своему бокалу и встает. На его худом, надменном лице волнение – как видно, он очень счастлив. Юханнес низко опускает голову. Его бокал пуст, никто не налил ему вина; он сам наполняет бокал до краев и опять склоняется над столом. Вот оно!

Хозяин говорит долго и красноречиво, радостные возгласы встречают его речь – помолвка оглашена. Со всех концов стола на дочь хозяина Замка и на сына камергера сыплются поздравления.

Юханнес осушил свой бокал.

Через несколько минут его смятение улеглось, к нему вернулось самообладание; шампанское ласковым теплом разлилось по его жилам. Он слышит, как слово берет камергер, как снова раздаются крики «ура», «браво» и звон бокалов. Один раз он бросает взгляд на Викторию – она бледна и как будто подавлена, она не поднимает глаз. Зато Камилла кивает ему и улыбается, и он отвечает ей кивком.

А его сосед, учитель, продолжает свое:

– Как отрадно, как отрадно видеть, что эта чета соединится брачными узами. Мне судьба судила иначе. В юные годы я был студентом – большие виды на будущее, редкий талант! Отец родом из почтенной семьи, дом – полная чаша, куча денег, кораблей не счесть. Так что, смею сказать, виды на будущее у меня были отличные! Она тоже была молода, из хорошей семьи. И что же? Прихожу я к ней, открываю свое сердце. Нет, говорит она. Можете вы это понять? Нет, говорит, не хочу. Ну что ж, я сделал все, что мог, – я продолжал учиться, перенес удар, как подобает мужчине. А тут для отца настали плохие времена, кораблекрушения, векселя, – короче, он обанкротился. Что делаю я? Переношу и этот удар как подобает мужчине. Но зато ее словно подменили. Она возвращается в наш город, является ко мне. Как вы думаете, что ей от меня понадобилось? Я обеднел, стал учителем, все надежды на будущее рухнули, мои стихи валяются в ящике письменного стола – и вот она пришла ко мне и теперь она согласна. Согласна! – Учитель посмотрел на Юханнеса и спросил: – Можете вы ее понять?

– Но тут уж вы сами не согласились?

– А разве я мог согласиться, скажите на милость? Я был нищ, нищ и наг, жалованье учителя, в трубке дешевый табак, да и то по воскресным дням. Что мне было делать? Я не мог причинить ей такое зло. Но ответьте мне: можете вы ее понять?

– А что с ней сталось потом?

– Черт возьми, вы не отвечаете на мой вопрос. Она вышла замуж за капитана. Год спустя. За артиллерийского капитана. Ваше здоровье!

– Говорят, есть женщины, которые всегда ищут кого-то, кто нуждается в их жалости. Пока мужчина счастлив, они его ненавидят и чувствуют себя лишними, а вот стоит ему попасть в беду и сломиться, они заявляют: я твоя.

– Но почему она отказывала мне в счастливые дни? У меня были виды на будущее не хуже, чем у наследного принца.

– Кто ее знает. Стало быть, она ждала, пока вы склоните голову.

– Но я не склонил головы. Ни разу. Я сохранил свою гордость и отказал ей. Что вы на это скажете?

Юханнес молчал.

– А может, вы и правы, – продолжал старый учитель. – Клянусь Господом Богом и его небесным воинством, вы правы, – воскликнул он вдруг и снова выпил. – В конце концов она вышла за старика капитана, нянчится с ним, кормит его с ложечки, как младенца, и верховодит у него в доме. У артиллерийского капитана!

Юханнес поднял глаза. Виктория, сжимая в руке бокал, смотрела прямо на него. Потом она высоко подняла бокал. Он встрепенулся и тоже схватил свой бокал. Рука его дрожала.

Тогда она засмеялась и громко обратилась к его соседу. Этим соседом был старый учитель.