В плену желания - Джорджетт Хейер (1962)

Кит вопросительно посмотрел на брата.

– А Мэтлок?

– Да. А ты знаешь?

Кит покачал головой.

– Нет. Мне это прямо сейчас пришло в голову. Я вспомнил кое-что из прошлого и задался вопросом… Бедная маменька… Как мы можем ее судить, ведь она любит нас всем сердцем? А дяде известно?

– А ты сомневаешься? – отрезал Эвелин.

– Пожалуй, нет… Это многое объясняет… Надо все уладить, не ставя дядюшку в известность.

– Я с тобой полностью согласен, Кестер, но… – Эвелин внезапно умолк, бросив на брата полный сожаления взгляд. – Мне не следовало открывать тебе правду. Не могу понять, зачем я тебе рассказал. Ты же все время был в отъезде, после того как мы вернулись из Оксфорда. Все не так, как кажется на первый взгляд. Лучше забудь то, что я сейчас наговорил. Ты сможешь. Я знаю… – Выражение раскаяния исчезло с лица Эвелина, а губы растянулись в неизменной улыбке. – Она сделала то, что сделала. Разумеется, если вдруг случайно сказать матушке об этом, она вспомнит, а так пускай прошлое остается в прошлом. В конце концов, дорогой, – произнес он, весьма натурально подражая манере общения их горячо любимой родительницы, – это произошло столь давно, что плакать над молоком, пролитым много лет назад, нет ни малейшего смысла.

Глава 16

Леди Денвилл все же не зашла к своему блудному сыну до завтрака; впрочем, исключительно вследствие того, что вняла просьбам Кита не тревожить его глубокий сон, вызванный, с одной стороны, усталостью, а с другой – поссетом,[52] рецепт приготовления которого няня Пиннер хранила в тайне.

Кит наведался к матушке, когда она еще была одета в свой воздушный пеньюар. Величественная мисс Римптон тщательно укладывала ее локоны в прическу «а-ля Тит». При виде сына графини камеристка сделала неглубокий реверанс, тем самым давая понять, что признает его право вторгаться к матери во время ее утреннего туалета, однако хмурые складки на лбу выдавали глубоко скрытое недовольство. Леди Денвилл, вероятно, и согласна была сердечно приветствовать его светлость, однако, по мнению самой мисс Римптон, ни один джентльмен, каким бы близким родственником он ни был, не имел права лицезреть ее госпожу до тех пор, пока она не закончит утренний туалет своей графини.

– Одну минуточку, миледи, будьте любезны, – непреклонным тоном заявила она и с такой неторопливостью продолжила закалывать волосы хозяйки, что это наверняка должно было поставить Кита на место.

Мисс Римптон достигла цели.

Как только камеристка удалилась, попросив ее светлость позвонить в колокольчик, когда графине понадобятся ее дальнейшие услуги, Кит воскликнул:

– Знаешь, матушка, эта женщина пугает меня до смерти!

– Иногда она бывает несносной, – согласилась леди Денвилл, – однако в своем деле ей нет равных. Что ты хотел мне сказать, дорогой? Только не говори, будто случилось что-нибудь ужасное!

– Ни в коей мере, маменька, – загадочно улыбаясь, произнес Кит. – Догадайтесь.

– Скверный мальчишка! Как я могу… Кит! Неужели? Эвелин объявился?

Сын утвердительно кивнул головой. Графиня вскочила со стула.

– Слава богу! Где он? Когда приехал?

– Ночью, после того как мы все разошлись по спальням. У него был ключ Пинни. Он хотел вас разбудить, но я не позволил ему.

– Кит! Как ты мог? Тебе следовало знать – я была бы только рада, если бы меня разбудили.

– Конечно, я знал, но боялся, что, если бы Эвелин разбудил вас, понадобилась бы уйма времени, прежде чем я смог бы отправить его спать. Брат не в самой лучшей форме, поэтому сон ему не помешает. Не волнуйтесь, мама! У него перевернулся фаэтон. Он сломал плечо, пару ребер и, кажется, получил довольно сильное сотрясение мозга.

– Бедненький! – воскликнула графиня. – Где он? Скажи мне сейчас же, Кит!

– Он в домике у Пинни. В предрассветный час я отвел его туда и помог ему раздеться. Заверяю вас, маменька, он получает там первостатейный уход и заботу.