В плену желания - Джорджетт Хейер (1962)

Молодой человек открыл дверь, намереваясь занести свой саквояж с крыльца в дом, и улыбнулся, вообразив, как его светлость озадачится, придя домой и обнаружив у себя в кровати того, кому там уж никак быть не полагалось. Наверняка граф решит, что выпил лишнего. Проказливая улыбка не сходила с губ джентльмена, пока он, зажегши свечу от огня лампы, не направился к лестнице, ведущей наверх.

Мягко ступая, молодой человек тихо стал подниматься по лестнице, держа в одной руке подсвечник, а в другой – саквояж. Сюртук он накинул себе на плечи. Ни одна ступенька не скрипнула под его ногами, но когда он миновал второй пролет, дверь этажом выше открылась.

– Это ты, Эвелин? – раздался встревоженный голос.

Джентльмен поднял голову и посмотрел вверх. В слабом свете свечи, горящей в подсвечнике, зажатом в хрупкой женской ручке, виднелась фигурка, окруженная облаком кружев, стянутых лентами из бледно-зеленого атласа. Из-под ночного чепчика очаровательного покроя выбилось несколько локонов цвета зрелого пшеничного колоса.

– Что за чудесный чепец! – непринужденно заметил молодой человек.

Облегченно вздохнув, женщина рассмеялась.

– Глупости! Ой, Эвелин! Я весьма рада тому обстоятельству, что ты наконец вернулся, но что, ради всего святого, тебя задержало? Я места себе не находила от тревоги!

В глазах джентльмена сверкнул дурашливый огонек, однако он произнес с игривым укором:

– Полноте, маменька!

– Тебе легко говорить: «Полноте, маменька!» – возразила она. – Ты же обещал не задерживаться ни дня…

Внезапно умолкнув, леди окинула его пытливым взглядом. Оставив саквояж, молодой человек сбросил сюртук с плеч, сорвал с головы шляпу и в два прыжка преодолел оставшиеся ступеньки.

– Хватит, маменька! Как вы можете быть столь жестокосердны? – с наигранным возмущением произнес он.

– Кит! – воскликнула женщина. – Сыночек мой дорогой!

Обняв свою вдовствующую мамашу, мистер Фенкот, смеясь, произнес:

– Насколько мне известно, я не являюсь вашим самым дорогим сыночком.

Чтобы поцеловать его в щеку, матери пришлось привстать на цыпочки. При этом воск со свечи имел несчастье капнуть на рукав его сюртука. Затем леди Денвилл с подобающим случаю достоинством ответила, что она никогда не отдавала ни малейшего предпочтения ни одному из ее сыновей-близнецов.

– Само собой, маменька, ибо вы не могли отличить нас друг от друга, – предусмотрительно забирая у нее из руки подсвечник, вымолвил мистер Фенкот.

– Отнюдь нет! – возразила леди. – Если бы я ожидала тебя здесь застать, то сразу узнала бы. Понимаешь, я полагала, что ты до сих пор в Вене.

– А я вот взял и приехал, – с улыбкой сказал молодой человек. – Стюарт дал мне отпуск. Вы довольны?

– Вполне! – Схватив сына под руку, мать увлекла его в свои покои. – Дай только получше тебя рассмотреть, негодник ты эдакий! Нет, темновато! Зажги все свечи, дорогой. Тогда здесь сразу станет уютнее. Никогда бы не подумала, что мы тратим на свечи такую уйму денег! На днях Динтинг показала мне счет от торговца свечами. Лучше бы она этого не делала! Какой толк знать, сколько они стоят? В конце концов, без них уж никак не обойтись. Даже твой папа никогда не советовал мне покупать сальные свечи.

– Наверное, нужно использовать их экономнее, – произнес Кит, по очереди зажигая от своей тоненькой свечки полдюжины других, стоявших в двух подсвечниках на туалетном столике.

– Нет ничего более печального, чем плохо освещенная комната… Зажги-ка и те на камине, мой дорогой… Так, пожалуй, значительно лучше. А теперь подойди ко мне и обо всем расскажи.

Присев на элегантную кушетку, миледи слегка похлопала по свободному месту рядом с собой. Кит не спешил воспользоваться ее приглашением. Он встал напротив нее и с интересом оглядел комнату.

– Как так произошло, маменька, что прежнюю жизнь в розарии вы променяли на обитание в этом морском чертоге? – спросил молодой человек.