На хвосте удачи - Колесова Наталья Валенидовна (2011)

О посещении тюрьмы госпожой губернаторшей и другими милосердными дамами тюремное начальство было извещено заранее, но лишь Алонсо в состоянии был оценить спешно произведенные перемены: кое-где здание было подкрашено, камеры вычищены, наиболее одиозные заключенные убраны подальше от дамских деликатных глаз. Но все равно еще по приближении к тюрьме сеньоры начали морщить носики, а потом им пришлось воспользоваться и надушенными кружевными платками.

– Что за вонь! – с чувством сказала донна Розалия.

Нати едва не пожала плечами: а чего она ожидала? Что заключенных здесь обливают духами после ежедневных горячих ванн с ароматическим мылом? Если сюда добавить еще гниющие раны… имеется ли при тюрьме хоть какой-нибудь лекарь, или пленники справляются – и не справляются – собственными силами? Она оделась в черное платье, надела густую длинную мантилью и старалась держаться в тылах почтенных дам. Может, ей чудилось, но молчаливо сопровождавший их Алонсо то и дело пытался вывести ее из арьергарда в авангард.

Алькальд шествовал впереди с тростью.

– Кого вы желает навестить, донна Розалия?

Нати оценила дипломатический такт госпожи губернаторши – та произнесла неопределенно:

– О, нам бы хотелось осмотреть тюрьму в целом!

В результате их ознакомили с рационом преступников (на недоверчивый взгляд Нати – слишком уж свежим и вкусно пахнущим), с камерами – заполненными и ожидающими следующих временных жильцов. Алькальд быстро, не задумываясь, перечислял прегрешения заключенных. Нати даже засомневалась, действительно ли он помнит их в лицо или просто называет все существующие преступления.

В каждой камеры дамы оставляли по корзинке с едой, фруктами и разбавленным вином. Едва они выходили в коридор, за закрывающейся дверью начинался смутный шум – заключенные устраивали потасовку, спешно деля приношение.

– А вот здесь – пленные (поклон в сторону адмирала) пираты!

Сначала, как обычно, вошли солдаты, послышались команды «встать, встать!», звон цепей. После этого в темноту камеры отважно шагнули дамы. Немного замешкавшаяся (Алонсо властно взял ее под руку) Нати тоже переступила порог. Камера не отличалась от остальных: зарешеченное окошко под самым потолком, на полу – солома и тростник; запах множества немытых тел и испражнений. Но, видимо, нежное обоняние дам притерпелось к неприятному запаху, а зрение – к сумраку узилища. Потому что здесь милосердные посетительницы задержались куда дольше, чем в камерах обычных воришек и беглых каторжников. Впрочем, и заключенных здесь было немало: даже за вычетом убитых, раненых и сумевших бежать вести шхуну такой экипаж может без проблем.

Дамы пошли вдоль выстроенных у стены заключенных, одаривая каждого сахарным тростником, фруктами и свежими лепешками. Кое-кого солдаты не могли поднять и подбадривали тычками, пинками и приглушенными ругательствами. Одно такое увещевание оказалось слишком чувствительным, и заключенный болезненно вскрикнул. В тот же миг к нему метнулась рослая фигура, заслоняя раненого от следующего удара.

– Не трогай его, он болен, он просто не может встать!

Стражник замер с занесенной плеткой, не решаясь ни ударить, ни отступить. Алькальд, поморщившись, махнул рукой. Защитник сделал шаг вперед, произнес приятным баритоном:

– Прошу прощения, добрые сеньоры, что не можем вас приветствовать как должно, но многие мои товарищи больны и ранены…

Тут он смолк, потому что одна из испанок молча обогнула его и опустилась на колени рядом с раненым. Его давний недруг адмирал, казалось, хотел удержать девушку, но не успел. Ноздри Лиса дрогнули, ощутив почти забытые запахи – свежести, духов, женской кожи…

Реми уставился на Нати широкими лихорадочными глазами, хотя вряд ли ее отчетливо видел. Рана на ноге скверная, впрочем, до гангрены Реми, может, и дожить не успеет…