Тайна лабиринта. Как была прочитана забытая письменность - Маргалит Фокс (2013)

Профессор Блеген наконец смягчился и дал мне допуск к пилосским материалам. Я питаю большие надежды, потому что новые материалы дополнили старые, и сейчас их почти достаточно для статистического анализа… Выход Scripta Minoa II все еще под вопросом. Я начинаю думать, что она не выйдет никогда. В следующем году, если позволит здоровье, я начну монографию о минойском языке, сопровожденную опубликованными материалами. Я напишу ее в любом случае, хотя, возможно, публикации придется ждать годы.

В тот же день она сообщила Беннету: “Я надеюсь, что теперь действительно иду на поправку, но на это понадобится время… Как только смогу, я сразу вернусь к проблеме словоизменения… Простите за то, что моя болезнь задерживает вас, а также за то, что я не могу сделать ничего, кроме как обнадежить вас”. В ответ Беннет пожелал ей скорейшего выздоровления – и поинтересовался, есть ли у нее предположения касательно порядка знаков в сигнарии линейного письма Б.

Осенью 1949 года Кобер была официально на больничном, хотя и продолжала работать на Майрза. В ноябре она написала ему: “Мое здоровье, к сожалению, не таково, как следовало бы. Я не прикована к постели, но не могу выходить из дома, потому что 10 недель в больнице из последних 12-ти ослабили ноги так, что я не могу даже преодолеть лестницу. Но хватит об этом. Естественно, все это заставляет меня отложить работу над минойским, на которую я возлагаю большие надежды – если когда-нибудь предварительный анализ будет закончен”.

Она мечтала о Крите. “Я ничего не сделала для того, чтобы поехать в Грецию следующим летом, потому что для получения большинства стипендий требуется справка о состоянии здоровья, которую я в настоящее время представить не могу, – отметила она в том же письме. – Мне нужны сейчас какие-нибудь субсидии, так как я потратила все сбережения на врачей. Но, если музей [в Ираклионе] работает, я каким-нибудь образом туда попаду”.

К концу 1949 года Майкл Вентрис понял, что не в состоянии обходиться без линейного письма Б. Он предпринял самую массированную атаку за все время. Вентрис составил подробную анкету (21 вопрос) и разослал ее дюжине крупнейших ученых, в том числе Алисе Кобер. Пути этих двоих пересеклись во второй раз.

Почти полвека назад, напоминал Вентрис своим корреспондентам, Эванс нашел в Кноссе первые таблички. Немногие серьезные исследователи работали в основном в одиночку, изолированные друг от друга неудовлетворительными средствами коммуникации и нежеланием делиться секретами. В 1948 году Вентрис писал: “Я начал мечтать” о “симпозиуме всех, кто в настоящее время работает над проблемой минойского языка и минойской письменности. Они рассказали бы о том, чего достигли, и предложили новые подходы… возможно, при помощи ряда совместных бюллетеней”. Он стремился создать “общество взаимопомощи”, подобное тому, которое Кобер собиралась открыть в Пенсильванском университете: международный центр обмена информацией, который помогал бы исследователям быть в курсе последних достижений.

Кобер и Вентрис видели в дешифровке скорее сотрудничество, чем соревнование. Подход Вентриса заимствован из архитектуры. Групповая работа в Великобритании входила в то время в моду. И если прежде решения по поводу проекта, как правило, единолично принимал ведущий архитектор, доводя их до сведения младших коллег, то ко времени прихода в профессию Вентриса подход стал более демократичным: учитывалось мнение уже каждого члена команды. (Через несколько лет Вентрис займется проектом – престижным и, как выяснится, неудобным – на тему: как эффективнее наладить обмен информацией среди архитекторов.)

При подготовке и распространении анкеты Вентрис применил в дешифровке метод групповой работы. Среди его вопросов были следующие:

● Какой язык представлен линейным письмом Б, с какими из известных языков он связан?

● Идентичны ли (тесно связаны) языки, представляющие линейное письмо А и линейное письмо Б?