к 1956 году, после 14 лет брака, Вентрисы отдалились друг от друга. В 50-х годах их знакомый из Министерства образования Эдвард Сэмюел… провел несколько чудесных выходных с ними… Лоис сказала ему откровенно, что его пригласили потому, что иначе им с Майклом было бы не о чем разговаривать.

Кажется, у Вентриса не было прочных связей и с собственными детьми. Дочь Тесса, когда ей было около 50 лет, рассказала (на съемках фильма “Английский гений”):

С ним было нелегко жить… Я думаю, он взаимодействовал с людьми на собственных условиях… Если он хотел быть веселым и обаятельным, он был веселым и обаятельным. А если он хотел уйти, чтобы поработать, он уходил и работал… Я восхищалась им, но не думаю, что он мне нравился… Вероятно, это просто ревность, потому что он всегда получал все внимание окружающих.

В июле 1955 года Вентрис и Чедуик завершили 450-страничную рукопись “Документы на микенском греческом языке”. Хотя работа, связанная с дешифровкой, еще манила его (его ждало множество лекций, международных конференций, статей, которые предстояло написать, и списков слов линейного письма Б, которые нужно было перепечатать для коллег-ученых на веритайпере), вскоре он опять попытался покинуть это поле.

“У меня не будет возможности посвятить время еще какому-либо большому делу, – написал он Чедуику в декабре. – Когда перепечатка этих двух фрагментов рукописи будет закончена, вряд ли меня хватит на что-нибудь еще”.

На этот раз, по крайней мере, Вентрис пытался отойти от дел по понятной причине: у него появился шанс вернуться к занятиям архитектурой. “Архитектурный журнал” учредил стипендию: 1 тыс. фунтов стерлингов в течение года представителю профессионального сообщества для исследования на тему, связанную с архитектурой. Первым стипендиатом (в знак уважения) стал Вентрис. В начале 1956 года он приступил к проекту “Информация для архитектора: что ему нужно знать и как он может это узнать”.

В то время английские архитекторы работали более или менее изолированно. Сведения о материалах и методах не были общедоступными и передавались, как и столетия назад, изустно. “Почти не было книг об архитектурном проектировании, где объяснялось бы, как спроектировать школу, больницу или фабрику, – пишет Эндрю Робинсон. – В архитектурных бюро, как правило, не было даже книжной полки”. Во многих отношениях положение архитекторов напоминало положение ученых, в середине XX века занимавшихся линейным письмом Б. И те, и другие не знали, чем занимаются их далекие коллеги, и не имели надежных справочных материалов.

Вентрис решил составить архитектурный аналог своего опросника 1949 года, с помощью которого он подготовил доклад о положении в дешифровке. Прежде он (как и Кобер) мечтал организовать центр сбора и анализа информации для исследователей линейного письма Б. Сейчас он обдумывал учреждение центра обмена всевозможной информацией об архитектуре. “Можно будет позвонить туда, чтобы получить данные, скажем, об австралийских школах, построенных с применением алюминия, – объяснял Вентрис в промежуточном докладе. – Сотрудник информационной службы наберет на клавиатуре… номера, соответствующие алюминию, школе и Австралии. Из микрокарт, содержащих всю информацию, хранящуюся в центре, автоматически будут отобраны нужные, и абонент получит искомое в машиночитаемом или печатном виде”. Проект Вентриса являлся, по сути, высокотехнологичной версией базы данных Кобер в коробках из-под сигарет.