Сальватор - Александр Дюма (1863)

– Вот, – снова произнес он, – это оттиск ордонанса, который завтра утром будет опубликован в «Монитере». Текст немного расплылся: его специально для меня срочно вынули из-под пресса.

Затем с улыбкой добавил:

– Именно из-за него я и задержался: ждал, пока мне дадут этот оттиск.

И протянул оттиск Араго. Потом бумажка прошла через все руки. Видя, какое действие она произвела на присутствующих, Сальватор, как актер, берегущий силы, сказал:

– Но и это еще не все.

– Как? Есть еще новости? – спросили все чуть ли не хором.

– Министр королевского дворца герцог де Дудовиль подал в отставку.

– Я знал, – произнес Лафайет, – что после оскорбления, нанесенного полицией телу его родственника, он только и ждал удобного случая.

– Ордонанс о национальной гвардии предоставил ему очень подходящий случай, – сказал Сальватор.

– И отставку приняли?

– Очень быстро.

– Король?

– Король немного ломался. Но герцогиня Ангулемская заметила ему, что на это место очень подходит князь де Полиньяк.

– Какой такой князь де Полиньяк?

– Князь Анатоль-Жюль де Полиньяк, приговоренный в 1804 году к смертной казни и спасенный благодаря вмешательству императрицы Жозефины. Возведен в 1814 году в ранг римского князя, стал пэром в 1816 году. В 1823 году уехал послом в Лондон. Есть еще вопросы по поводу его личности?

– Но поскольку он посол в Лондоне…

– О, пусть это вас не беспокоит, генерал: его отзовут.

– А как воспринял это мсье де Вилель? – спросил господин де Моранд.

– Сначала был против, – сказал Сальватор, продолжая с удивительной настойчивостью сохранять свой легкомысленный вид. – Ведь мсье де Вилель хитрый лис, – так, во всяком случае, говорят, поскольку я имею честь знать его лишь понаслышке. Так вот, как хитрый лис, он должен все прекрасно понимать, хотя Бартелеми и Мери сказали про него:

Пять лет уж подряд безмятежный Вилель

Клад хранит на скале, неприступной досель —

он понимает, что нет такой скалы, как бы тверда она ни была, которую нельзя было бы взорвать. Свидетельство тому Ганнибал, который, преследуя Тита Ливия, сделал проход в хребтах Альп с помощью уксуса. Так вот и мсье де Вилель опасается, как бы мсье де Полиньяк не стал тем уксусом, который обратит его скалу в пыль!

– Как? – воскликнул генерал Пажоль. – Полиньяк войдет в правительство?

– Нам тогда останется надеть на лица вуаль! – добавил Дюпон (де д'Эр).

– Я полагаю, мсье, – сказал Сальватор, – что нам придется, напротив, показать наше истинное лицо.

Молодой человек произнес эти слова с серьезностью, которая так отличалась от его прежних легкомысленных слов, что глаза всех присутствующих немедленно устремились на него.

И только тогда трое приятелей узнали его: это был уже не господин де Вальсиньи, гость господина де Моранда, это был их Сальватор.

В это мгновение в кабинет вошел лакей и вручил хозяину какое-то письмо.

– Велено передать срочно! – сказал он.

– Я знаю, что это такое, – произнес банкир.

Живо взяв письмо, он сломал печать и прочел вслух написанные крупными буквами три строчки:

«Национальная гвардия распущена.

Отставка герцога де Дудевиля принята.

Полиньяк отозван из Лондона».

– Можно подумать, – воскликнул Сальватор, – что это я рассказал обо всем Его Королевскому Высочеству герцогу Орлеанскому!

Все вздрогнули.

– Но кто вам сказал, что это написал Его Королевское Высочество? – спросил господин де Моранд.

– Я узнал его почерк, – просто ответил Сальватор.

– Его почерк?

– Ну да… В этом нет ничего удивительного: у меня тот же нотариус, что и у него: мсье Баратто.

Появился слуга и объявил, что кушать подано.

Сальватор вынул из глаза монокль и посмотрел на свою шляпу с видом человека, который собрался уходить.