Стрелы ярости - Энтони Ричес (2010)

– Наши правила? Просто Секст и Юлий, старые друзья, поступившие на службу в один день и сохранившие возможность откровенно говорить друг с другом, не обращая внимания на чины?

Юлий кивнул.

– Так вот, в нормальных условиях я как примипил ответил бы, что это был конфиденциальный разговор и я не вправе разглашать его содержание. Но если по нашим правилам, то я скажу…

Он замолчал, растягивая паузу и глядя на марширующих мимо солдат Десятой центурии.

– Что?

– Не суй свой нос в чужое дело – вот что.

Фронтиний вышел на плац, мрачно улыбаясь дождю и ветру, и приказал центурионам сообщить войскам о том, что им предстоит однодневный переход в Шумную лощину. Марк повернулся к хамианцам, мокнущим под моросящим дождем, и обнаружил, что в отличие от вчерашнего дня оказался единственным объектом их внимания. На него внимательно смотрели сто шестьдесят пар глаз, в которых читалась смесь гнева и страдания. Он помедлил прежде, чем заговорить.

– Доброе утро, Восьмая центурия! – Он замолчал и улыбнулся, заметив их возмущение. – Сегодня Британия предстает во всей своей красе. Думаю, вам будет приятно услышать, что такая погода стоит тут примерно пятую часть года. Надо совершить переход в Шумную лощину, и вы быстро согреетесь, но сначала я хотел бы обсудить с вами вчерашний день. Мы прошли пятнадцать миль в обычном походном ритме, и все благополучно добрались до конца пути, пусть даже некоторым понадобился воодушевляющий пинок.

Он подождал, ожидая, что на каменных лицах проступят ухмылки, но они остались неподвижны.

– На половине пути мы провели учебную атаку, которая, как и ожидалось, закончилась для вас плачевно. Вы подверглись нападению центурии закаленных в сражениях бойцов и были разбиты в пух и прах. Прискорбно. У некоторых из вас остались синяки и ссадины, и у всей центурии стоптаны ноги. Идет дождь, вы замерзли, промокли и желаете мне и моим собратьям-офицерам провалиться на этом месте. Если бы вы могли посмотреть на себя моими глазами, вы бы увидели несчастных людей: кто злится, кто просто горюет о своей участи. И должен вам сказать, что будет только хуже. Сегодня мы идем на войну.

Марк огляделся и увидел, что бо€льшая часть центурий уже направляется обратно в крепость. Кивнув Кадиру, он сделал Восьмой знак следовать за ними.

– Опцион, пусть шевелятся. Затолкни в них завтрак и проследи, чтобы сразу после этого они готовы были двинуться в путь.

Центурия начала взбираться вверх по крутому склону. Марк поравнялся с Кадиром, шедшим в последней шеренге.

– Привет, опцион.

Его помощник чуть кивнул.

– И тебе привет, центурион.

– Как самочувствие людей?

– Ты хочешь говорить начистоту?

– Иначе нет смысла.

– Если начистоту, то они устали, у них стоптаны ноги и они мечтают оказаться где-нибудь подальше от этого ада на земле.

Марк кивнул, вспоминая вчерашний совет Руфия.

– Так я и думал. Чтобы стало легче, они должны пройти через много мучений. Но у меня только два варианта, опцион: заставить их вытерпеть весь этот ад или позволить им поддаваться слабости и унынию. Так что на самом деле выбора нет. Они должны осознать извечную участь пехотинца.

– А именно?

– Что есть кое-что похуже, чем топать по дороге, когда у тебя болят ноги, когда льет дождь и надо пройти еще двадцать миль, прежде чем можно будет разбить лагерь и остановиться на ночлег. Они должны понять, что лучше идти из последних сил, чем остановиться раньше времени и навлечь на себя гораздо худшие беды.

Кадир некоторое время шел в молчании, а потом спросил:

– А известно ли тебе, что, делая из них пехотинцев, ты теряешь лучников? Мы не практиковались в стрельбе вчера, и сегодня переход займет весь день.

Марк помедлил с ответом.

– Если честно, Кадир, я бы учил их тому, чего им не хватает, и считал бы потерю навыков в стрельбе приемлемой ценой.

– Приемлемой для тебя. А для них?