Твердыня тысячи копий - Энтони Ричес (2011)

– Что, конечно, было бы печально. Ведь хорошие ребята, выросли бы крепкими мужчинами, дай им только шанс. Если сопроводишь моих людей до вотадинской столицы, и если убедишь открыть ворота Динпаладира – да не на одну минуту, а достаточно долго, чтобы мы подоспели и обеспечили победу… Что ж, тогда я смогу оставить им жизнь. И тебе заодно, если, конечно, выживешь в драке. Ну а если нет, если нам придется обустраивать лагерь на равнине, а мне – придумывать иной способ попасть в крепость, тогда я прикажу казнить обоих мальчишек на виду у всей вотадинской столицы, чтобы лишний раз подтолкнуть твоих людей к сдаче города. Веселого тут мало, но я хотя бы сдержу данное тебе слово, и их смерть будет страшно медленной и мучительной.

Словно не веря услышанному, Харн уставился на трибуна с отвисшей челюстью.

– Нет…

– О да. С первого сдерут кожу кнутом. Не до смерти, а так, чтобы спина напоминала сырую печенку. Затем его распнут, хотя ноги перебивать не станут. Оба мальчишки смотрятся достаточно здоровыми, так что, думаю, ему потребуется целый денек, а то и два, чтобы испустить дух. Что же касается второго… Не секрет, что как Мартос, так и его люди до сих пор питают известную неприязнь к сельговам за предательство. Вряд ли его сильно покоробит просьба сделать из твоего второго сына своего рода пример на будущее. Чтобы защитникам крепости было над чем раскинуть мозгами. Я вообще подозреваю, что это предложение приведет его в полнейший восторг… Впрочем, мелкие детали я оставлю на его усмотрение, главное, что я гарантирую громкие и долгие вопли, от которых у засевших внутри Динпаладира зубы застучат.

Харн затряс головой, глаза налились слезами.

– Ты не можешь. Ты не станешь…

Скавр заглянул ему в лицо с такой ледяной убежденностью, какой Марк еще никогда не был свидетелем, после чего промолвил – негромко и без лишней театральности:

– Смогу. Я римский трибун с приказом на руках и лишь единственным средством для его выполнения. Может, мне и самому это не нравится, однако я не намерен подводить своих командиров, размякнув из-за пары дикарских щенков. Во всяком случае, не после всех тех вещей, которые натворили твои люди, взять хотя бы самый свежий пример: Алауну. Подумай об этом, пока будешь идти к крепости, ибо настало время выбирать…

Переодетые солдаты все ближе подходили к тыну, и первым признаком, что их заметили, были чьи-то головы, показавшиеся над стенами по обе руки от могучих, утыканных железными заклепками ворот. Юлий, державшийся рядом с Марком, не спускал жесткого взгляда с оборонительных укреплений.

– Двадцать пять. Ну, может, тридцать. Меньше, чем я думал…

Его прервал властный окрик сверху; говоривший явно привык командовать, не встречая возражений.

– Стоять! Больше ни шагу! Я – Гервий, воевода сельговов и хозяин этой крепости! Один из вас может подойти, остальным ни с места!

Юлий подтолкнул Харна в спину, заодно шепча на ухо:

– Иди давай, объясняйся с ними. И не забудь про разговор с трибуном…

Он глазами проводил варвара, который встал на залитый светом факелов пятачок перед створками ворот, и продолжил голосом столь же суровым, как и его взгляд, без устали выщупывавший нависший над головами тын.

– Я и не прочь тут постоять. С этого расстояния никто нас толком не разглядит… Эй, сзади! Кто бы ты ни был, еще раз услышу, что ты вынимаешь меч без команды, засуну его туда, куда тебе солнце сроду не заглядывало! Вон та сволочь на стенах – наши как бы друганы, так что всем приказываю расслабиться, а еще бы лучше выглядеть так, будто на вас пахали. Вам, кстати, это не впервой…

Марк наблюдал за происходящим молча, прикидывая, что может сейчас твориться у Харна в голове. Голос со стены раздался вновь, на этот раз с меньшей враждебностью, – в подошедшем признали своего же сельгова:

– Харн, ты?!

Тот запрокинул голову.