Твердыня тысячи копий - Энтони Ричес (2011)

Солдаты стояли молча, кто-то поеживался под презрительным взглядом, однако ни одна душа не решилась выйти вперед. Дубн бичевал их своим гневом пополам с отвращением, а затем просто усмехнулся.

– Что, так никого и не выискалось? Ладно, имейте в виду: мое предложение остается в силе. Если двое сумеют уложить меня на лопатки, я оставлю вас всех в покое. И кстати, на случай, если среди вас затесался умник, затеявший подобраться ко мне со спины. Да, я сдержу свое слово даже в этом случае. Но учтите, советую сразу бить всерьез, потому что если я останусь на ногах, то в ответ сломаю этому ловкачу руку. Или даже обе, смотря в каком буду настроении… А сейчас, хорьки трусливые, я начинаю отсчет до пяти сотен. За это время вы должны привести себя в полную боевую готовность и выстроиться здесь же, на плацу, чтобы маршировать на север. Доспехи в полном комплекте, щиты, копья, мечи и личное барахло – чтоб все было на месте, как полагается. Те, кто смотрит за обозом, не жуйте сопли, потому что еще через пять сотен секунд все вещевое снаряжение центурии – типа палаток и так далее – должно быть погружено на подводы и закреплено по-походному. Кто не появится на плацу вовремя, познакомится с моим витисом. Бегом!

После дневного приема пищи эскадрон добровольцев повернул на восток, сойдя с тракта. Сейчас они двигались к побережью вдоль неглубокой лощины, что тянулась на северо-запад на долгие мили, теряясь в зыбком мареве речной поймы. Дуплекарий Силий поглядел на отлогий склон, счастливо улыбнулся, обернул лицо к Марку и показал ему раскрытую ладонь.

– Ну вот, центурион, мы и добрались. Тут все мне знакомо, как собственные пять пальцев. Уж сколько раз объезжал здешние холмы в былые годы, и сосчитать трудно! Тракт тоже доходит до места, где Туидий впадает в море, но мы поскачем на восток, по вот этой симпатичной лощине, а булыжники пускай пешеногие мулы топчут… – он осекся, метнул быстрый взгляд на центуриона, которые слушал его с кривой улыбкой, – …коли можно так выразиться. В общем, пехота доберется по тракту практически до речной дельты, а выйдут они туда ближе к вечеру, причем лагерь разобьют вне пределов видимости со стороны брода. Завтрашним утром примут курс к западу, выйдут на брод и, думаю, ближе к полудню форсируют реку, после чего их ждет восхождение на холмистое взгорье на том берегу. Все эти марши и маневры требуют времени, которого с избытком хватит, чтобы уведомить Динпаладир о нашем приближении… после чего можно распрощаться с надеждой на внезапность. – Он вскинул бровь, заглядывая Марку в лицо. По глазам Силия было видно, что его разбирает охотничий азарт. – Отсюда и будем танцевать. Любой, кто остался в дозоре на случай появления римского войска, должен следить за трактом, раз уж наша пехота именно так и привыкла передвигаться. А вот мы, в отличие от пехотинцев, можем тихонько прокрасться по лощине до самого конца, там форсировать реку вплавь под завесой раннего утреннего тумана, вновь повернуть на восток – и вычистить холмы на той стороне. Эти олухи нас и не почуют. А коли сумеем разобраться с дозорными прежде, чем они засекут нашу пехоту, когорты застанут Копейную крепость врасплох. Так что твой невероятный план по захвату цитадели без массового кровопролития, глядишь, и сработает. А, сотник?

Ближе к сумеркам приданные Дубну легионеры, измученные форсированным маршем, держались на ногах только, пожалуй, благодаря страху перед свалившимся им на голову центурионом-палачом. А тот без малейшего признака усталости вышагивал рядом с колонной с первой же минуты, как отряд вышел за ворота Шумной Лощины, – и это при том, что, как поговаривали, он лишь сегодня утром сам себя выписал из лазарета с незажившей колотой раной бедра.