Путешественник - Гэри Дженнингс (2013)

– Живые? После почти десяти лет полного молчания?

– Да! Все их знакомые удивлены не меньше вас. В гильдии купцов только и разговоров, что об этом. Говорят, эти люди теперь являются послами из далекой Татарии[74] к Папе Римскому. Но, к счастью – к вашему счастью, молодой мессир Марко, – они заехали домой, прежде чем отправиться в Рим.

– Почему это к моему счастью? – спросил я потрясенный.

– Просто удивительно, что им удалось приехать столь своевременно! Как раз теперь они отправились в Quarantia за разрешением увидеться с вами. Это не дозволяется никому, кроме адвоката. Может случиться, что ваши отец и дядя смогут заставить судей при рассмотрении вашего дела проявить к вам милосердие. Ну а если это им не удастся, то их присутствие на вашей казни послужит вам моральной поддержкой. И поможет вам достойно держаться, когда вы отправитесь к столбам.

И, сделав это оптимистическое заявление, адвокат отбыл. Мы с Мордехаем живо обсуждали его приход до глубокой ночи, до того времени, как прозвонили coprifuoco и тюремщик приказал нам через дверное отверстие погасить нашу тусклую лампу.

Прошло еще несколько дней – четыре или пять, – и все это время я просто сходил с ума от нетерпения. Но вот наконец дверь заскрипела, открываясь, и появился человек, такой здоровенный, что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы пролезть в нее. Внутри камеры он встал и начал выпрямляться. Каким же он был высоким! Я плохо помню нашу первую встречу. Мне лишь врезалось в память, что он был настолько же волосат, насколько и огромен; черные локоны его были растрепаны, так же как и щетинистая иссиня-черная борода. Великан взглянул на меня с высоты своего огромного роста, и его голос был полон презрения, когда он громко зарокотал:

– Хм! Это и есть тот парень, что успел вляпаться в дерьмо?

Я кротко произнес: – Benvegnuo, caro padre[75].

– Я не твой дорогой батюшка, ты, лягушонок! Я твой дядя Маттео. – Benvegnuo, caro zio[76]. А мой отец не пришел?

– Нет. Нам удалось добиться разрешения только для одного. Брату пришлось удалиться, чтобы предаться скорби по твоей матери.

– О да. Понимаю.

– По правде говоря, он сейчас занят тем, что ухаживает за своей будущей женой.

Это заставило меня возмутиться:

– Что? Да как он может так поступать?

– А кто ты такой, чтобы выражать свое недовольство, ты, scagaròn?[77]

Бедняга вернулся домой из дальних стран и обнаружил, что жена его давно похоронена, служанка исчезла, а ценный раб потерян. Дож, который являлся его другом, мертв, а сына, надежду всей семьи, заключили в тюрьму по обвинению в самом отвратительном убийстве в истории Венеции! – И громко, так, чтобы все в Вулкано могли слышать, он заорал: – Скажи мне правду! Ты это сделал?

– Нет, синьор дядюшка, – ответил я в страхе. – Но какое отношение все это имеет к повторной женитьбе отца?

Дядя ответил уже спокойней, но с ноткой осуждения:

– Твой отец – семейный человек. По какой-то причине ему нравится быть женатым.

– Он избрал странный способ доказать это моей матери, – заметил я, – уехав от нее.

– И он снова уедет от жены, – сказал дядя Маттео. – Именно поэтому ему и нужен кто-нибудь, чтобы с легким сердцем оставить этого человека блюсти семейные интересы. У него нет времени ждать, пока родится и вырастет другой сын. А стало быть, нужна другая жена.

– Зачем ему другой сын? – с жаром спросил я. – У него есть я! Дядя не сказал в ответ на это ни слова. Он просто оглядел меня с ног до головы, прищурившись, а затем его взгляд скользнул вокруг, по тесной, тускло освещенной, зловонной камере.

Вновь смутившись, я заметил:

– А я надеялся, что он вытащит меня отсюда.