Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Лицо было желтое и сморщенное, как падалица, все лето пролежавшая под деревом на солнце. Оно больше не казалось человеческим. Редкие клочья волос, выкрашенных в ярко-красный цвет, льнули к черепу или завивались вокруг ушей. Глаза глубоко сидели в темных глазницах. Один глаз – черный и сверкающий, как обсидиан. Второй – непрозрачный, из него капали слезы на увядшую щеку, а оттуда на черные кружева, закрывавшие тело.

В полной тишине она закашлялась и выплюнула комок зеленовато-желтой слизи, и, когда открыла рот, чтобы плюнуть на мраморный пол, я увидел: зубы у нее черные и неровные, как горелые пни.

– Пасифая, мать царя, – прошептал Торан так тихо, что только я мог расслышать.

Рядом с ней возвышалась гигантская человекоподобная фигура в одежде из серебряной парчи и в золотых доспехах. Это существо казалось слишком большим для человека. Может, это какой-то сверхъестественный зверь или существо из минойского пантеона бессмертных, подумал я.

Руки его облекали перчатки из черного меха; я решил, что они из шкуры дикого быка. На ногах были огромные сапоги из того же материала.

Самой поразительной особенностью этого существа была голова. Ее полностью закрывала маска из драгоценных металлов. Маска представляла собой голову дикого быка с раздутыми ноздрями и косматой гривой. Массивные рога на маске были настоящими, взятыми с тела того же животного. Длинные, вывернутые вперед и убийственно острые. Почти такие же я видел среди охотничьих трофеев царя Нимрода в Вавилоне.

Глазницы маски казались черными и пустыми, пока я не сдвинулся чуть в сторону. Голова в маске повернулась вслед за моим движением, и глаза попали на свет из высокого окна. И я разглядел в глубине этих глазниц блеск и движение живых глаз. Чьих – человека, зверя или божества? Узнать невозможно.

Невидимый барабанщик забил чаще и смолк. В неожиданно наступившей тишине никто не шелохнулся. Потом фигура в маске на троне встала и развела руки. И заревела, точно дикий бык, учуявший течку. Маска отразила звук с такой силой, что я подумал: минойские механики должны были что-то придумать, чтобы придать ему такую невероятную мощь.

Все собравшиеся – и жрецы – испустили почтительный вопль, такой страстный и глубокий, что он походил на крики ужаса; потом все простерлись ниц. Телохранители в зеленом заставили моих девочек проделать то же самое.

Посол Торан схватил меня за руку и потащил к полу.

– Замри, – прошептал он. – Хочешь жить – не поднимай головы.

Я подчинился. Я понятия не имел, что происходит, но знал, сейчас не время спорить или возражать. Я лежал неподвижно, стонал вместе со всеми; прижимался лбом к полу, когда все это делали. Тирада с трона не прерывалась и становилась только громче, пока у меня не загудело в голове.

Хотя я старательно изучал минойский язык, ни слова из произнесенного Верховным Миносом я не понял. Либо он говорил на тайном языке, либо усиление так исказило его слова, что понять их было невозможно.

На такой случай я надеваю на правое запястье особый браслет. К легкой цепочке подвешен маленький золотой диск, который я отполировал до зеркального блеска. В его отражении я могу, не поднимая головы, видеть все и всех перед собой и за собой. Таким образом я узнал много интересного, и не раз это средство позволяло мне избежать смерти.

Неожиданно в своем маленьком зеркале я увидел, как из теней на потолке опускается круглый черный занавес, точно такого же размера, как возвышение, на котором стоял трон. Он полностью скрыл и Верховного Миноса, и его мать.

Потом занавес поднялся так же быстро, как опустился; трон и помост были пусты. Верховный Минос и его мать исчезли. Лучшего представления я в жизни не видел.