Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Все их палубы были забиты вооруженными людьми. Шлемы, доспехи, клинки и щиты блестели в лучах восходящего солнца. По воде отчетливо доносились их воинственные вызывающие крики.

С открытого моря нам в корму дул сильный утренний ветер, он гнал наши корабли через устье залива прямо на гиксосов. И не давал мне возможности повернуть и попытаться уйти.

С другой стороны, корабли гиксосов шли против ветра и так близко друг к другу, как позволяли их корпуса. Они шли с трудом, корабли едва поддавались управлению. А мы неслись на них, ветер наполнял наши паруса, носы пенили воду. Еще двенадцать гребков, и наши корабли пошли на таранной скорости.

Я видел, что люди на палубах вражеских кораблей стоят так тесно, что лучникам невозможно стрелять: мешают тела и щиты. С другой стороны, Зарас и Гуи, Акеми и Дилбар и все остальные мои капитаны в полной мере воспользовались преимуществами не столь людных палуб. Еще до того как мы вошли в залив и наткнулись на засаду, наши лучники приготовились к любым неожиданностям. Тетивы были натянуты, стрелы наложены. Едва расстояние между кораблями неприятельскими и нашими сократилось до дальности выстрела, Зарас приказал стрелять. Ветер, дувший нам в корму, стал нашим союзником: он дал нам преимущество более чем в двести локтей. Наши лучники успели бы дать пять залпов, прежде чем гиксосам удалось бы пускать свои стрелы достаточно высоко, чтобы те долетали до нас.

Тучи наших стрел обрушились на их палубы, и началась чудовищная бойня. Крики раненых сопровождались глухими ударами попадающих в цель стрел.

Вражеская трирема была почти вполовину больше любого моего корабля, но при противном ветре это становилось скорее недостатком, чем достоинством. Я видел, что ветер разворачивает ее. Большой бронзовый таран перестал угрожающе целить в нас. Отклонившись, она открыла завал борта и середину корабля, откуда торчали три ряда весел; все это стало уязвимо для нашего удара.

– Тарань ее, как только повернется! – приказал я Зарасу, и он бросился выполнять мой приказ. Наши барабанщики убыстрили удары. Отдохнувшие гребцы на гребных скамьях рвались в бой. Они так надсаживались, что глаза лезли на лоб. Ветер и удары весел гнали «Ярость» вперед. Я приказывал Зарасу стать к рулю все время выправлять курс, чтобы наш бронзовый таран постоянно был нацелен в самое уязвимое место триремы.

Мы расшвыривали мелкие челны и шлюпки, встававшие между нами и целью, и в последний миг перед столкновением я отдал приказ:

– Суши весла!

Наши гребцы убрали весла, и наш таран в форме головы орла с грохотом пробил борт триремы, опрокинув ее набок. Крики людей смешались с треском досок и раскалывающихся весел. Обе мачты триремы сломались у самой палубы. Она так накренилась, что не смогла подняться. Вода хлынула в открытые гребные порты. Рабы, прикованные к скамьям, почти сразу утонули, а воины с палубы падали в воду и барахтались рядом с тонущим кораблем.

Сила удара бросила нас с Зарасом на палубу. «Ярость» резко остановилась, а когда нам удалось встать, нас уже окружило множество кораблей гиксосов и нам на борт летели абордажные крючья. Вооруженные моряки ринулись на нашу палубу, воя, как стая волков над тушей оленя. С обеих сторон они лезли через планширь, размахивая боевыми топорами и мечами. Мы были окружены.

Мы с Зарасом и другими старшими воинами встали на палубе в круг спина к спине, лицом наружу. Все мы отличные мечники, сражавшиеся вместе во многих битвах. Мы дрались лучше гиксосов с их дикими взмахами и грубым натиском. Но, когда мы убивали противников, их место занимали другие.

Почти сразу палуба у меня под ногами стала скользкой от крови. Руки мои были окровавлены по локоть, а варвары-гиксосы по-прежнему набрасывались на нас и умирали. Зарас справа от меня казался неутомимым, но я начал быстро уставать. Руки отяжелели, ноги утрачивали легкость и проворство.