Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Для моста последствия оказались гораздо более драматичными. Обе его части были по-прежнему надежно привязаны к береговым креплениям. Но в середине они разъединились, и течение начало быстро их разносить. Я видел, как критяне срывались в воду с качающегося и дико подпрыгивающего у них под ногами моста.

Эта меняющаяся тяжесть еще пуще раскачивала плывущие баркасы. Люди в тяжелых доспехах теряли равновесие, безумная зыбь сталкивала их друг с другом и швыряла в воду.

Я с ужасом увидел, как один из баркасов перевернулся и сбросил в воду десятки людей. Через несколько минут почти все критяне барахтались в темной воде; люди тонули, как крысы в колодце.

Происходящее было тем более трагичным, что это не были наши враги; весь этот разор я подготовил сознательно, чтобы они стали нашими союзниками. Утешало меня лишь одно – я делал это ради Египта и фараона. Последствия моих действий приводили меня в ужас.

Огромным усилием воли я прогнал чувство вины и угрызения совести. Я знал, что сделанного не воротишь, и пытался забыть о тонущих и думать о своих людях, о наших потерях. Я заставил себя отвернуться и пройти туда, где перерубил веревку, привязывавшую нашу галеру. Я кричал на наших воинов, срывая на них свой гнев. Приказывал им браться за весла, толкал их на гребные скамьи и бил тех, кто недоуменно оглядывался.

И вот в моих руках снова рулевое весло, и люди начинают грести слаженно. Я развернул руль и повел галеру назад к каменной пристани под главными воротами крепости, где стояли корабли с сокровищами.

Едва нос нашего корабля коснулся камней пристани, я спрыгнул; меня встретил Зарас с мечом в руке, он тяжело дышал, но на губах его блуждала безумная улыбка.

– Мы захватили все три корабля с сокровищами, и даже крепость наша! – сказал он, показывая окровавленным клинком на широко распахнутые ворота крепости. – Шум, который вы подняли на плавучем мосту, отлично отвлек критян. Мы сняли стражу ворот – воины следили за вашим представлением, даже не подозревая о нашем существовании. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них сбежал, но и так далеко они бы не ушли. – Он замолчал, чтобы отдышаться, потом спросил: – Что с мостом, Таита?

Я с удовольствием отметил, что даже в пылу битвы он не забывает говорить по-гиксосски.

– Мост разведен, половина врагов упала в воду и утонула, – коротко ответил я и повернулся к Акеми, который подбежал, увидев, что я сошел на берег. – Принимай командование этой галерой и оставь у себя дюжину людей, чтобы грести. – Я показал на множество небольших лодок без экипажей, стоящих в водоеме, образованном разлившейся рекой. – Бери с собой факелы и горшки с углями и сожги эти лодки, чтобы критяне не могли на них перевозить своих воинов и напасть на нас сегодня вечером.

– Слушаюсь, сиятельный, – ответил Акеми.

– Оставь только самые большие лодки, – продолжал я. – Вон тот большое парусное судно в конце линии. Его не сжигай. Приведи с собой; мы оставим его привязанным у пристани, когда уйдем.

Зарас и Акеми искоса посмотрели на меня, но усомниться в моем приказе решился Зарас.

– Оставить его критянам? Зачем?

– Затем, чтобы старшие критские военачальники смогли вернуться на Крит и доложить своему царю о предательстве гиксосских союзников. Даже могучий Верховный Минос Критский не сможет спокойно отнестись к утрате пятисот лаков серебра. Узнав о ней, он потребует крови царя Беона.

Я остался на пристани и смотрел, как Акеми и его экипаж отчаливают и уходят в водоем на реке. Как он переводит четверых своих людей на большое судно. Они поставили стаксель и привели судно к пристани, туда, где стоял я.

В водоеме Акеми стоял на носу своей маленькой галеры. Его люди гребли вдоль ряда лодок, а Акеми, проплывая мимо, бросал в каждую горящий факел. Я был удовлетворен, только когда запылали все лодки. Тогда я обернулся и увидел смущенного Зараса.