Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Поэтому, когда мы шли на юг, подняв все паруса и работая всеми веслами, он стоял за мной и Зарасом и показывал нам все повороты и изгибы судоходного протока задолго до того, как мы к ним подходили, предупреждая о скрытых под поверхностью препятствиях.

Когда опустилась ночь, мы снова встали на якорь. Но на следующий день на рассвете снова шли по Нилу под парусами и на веслах. Это был пятый день месяца эпифи, день, в который Беон должен был ждать нашего прибытия.

Мы шли четыре часа кряду, пока не вошли в узкий изогнутый проход между двумя низкими холмами. А вышли из него на просторную спокойную воду, которая простиралась впереди на добрые две лиги.

– Это последний участок перед Мемфисом, – сказал Рохим. – Сразу за ним поворот налево, а сразу за поворотом на обоих берегах раскинулся Мемфис.

– Прекратить грести! – приказал я Зарасу. – Пусть до поворота гребцы отдыхают. Пусть напьются. Пусть будут готовы по моему приказу вести нас на таранной скорости.

Как только мы подняли весла из воды, две другие триремы последовали нашему примеру. Дальше три корабля шли только под парусами.

Реку запрудили суда всех форм и размеров – от галер до небольших парусных судов и челнов. Все они вели себя совсем не так, как корабли, которые мы встречали раньше. Почтительно уступая нам дорогу, они не пытались удрать. А когда мы проходили, с кораблей нам махали и выкрикивали приветствия.

– Нас ждут, – довольно сказал я Зарасу, пытаясь скрыть облегчение. – Похоже, наш голубь нашел дорогу в голубятню.

Зарас с нескрываемым удивлением посмотрел на меня.

– Разве не это ты задумал? Ты ожидал чего-то меньшего, господин? – спросил он. Я покачал головой и отвернулся.

Меня пугает, что люди ждут от меня чудес, как чего-то обыденного. Знаю, я умней и хитрей большинства, но, на мой взгляд, удача предпочтительней ума, а удача капризна. И я никогда не знаю, когда она отвернется от меня.

Я прошел вдоль гребных скамей и здесь встретил ту же детскую веру и безграничные ожидания. Люди приветствовали меня улыбками и глупыми шутками, на что я бесхитростно отвечал. Но моей истинной целью было проверить, натянуты ли тетивы на луки, лежащие под скамьями, и наполнены ли колчаны стрелами. При дующем в корму ветре мы резали воду, и последний поворот словно несся навстречу. Не торопясь, внешне невозмутимо, продолжая улыбаться и перешучиваться с людьми, я вернулся на свое место у рулевого весла.

Посмотрев по сторонам, я убедился, что триремы Дилбара и Акеми идут рядом с нами в строю «наконечник стрелы». Дилбар и Акеми, приветствуя меня, подняли правые руки. Они сообщали о своей готовности к бою.

Когда мы выходили из поворота, я кивнул Зарасу и произнес только одно слово:

– Весла!

Мы расправили крылья: оперенные весла разошлись в стороны.

– Навались! – приказал я; весла окунулись в воду и бросили нас вперед, почти удвоив скорость. Барабан ускорял ритм, соответственно увеличивалась и скорость.

Неожиданно поворот кончился. По обе стороны от нас открылись берега реки, а прямо впереди лежал город Мемфис. Ослепительное солнце отражалось в мраморе стен и башен, в куполах и башнях, крытых золотым листом. Великолепные дворцы и храмы соперничали с постройками моих любимых Фив.

У берегов в три-четыре ряда стояли небольшие суда, все забитые людьми. Сосчитать их было невозможно. Большинство лодок украшали белые и красные полотнища; я знал, что у гиксосов это цвета единения и счастья. Толпы приветственно махали пальмовыми листьями. Собравшиеся возвышали голоса в песнях и диких воплях.

Посреди Нила была очищена от судов широкая полоса, чтобы мы могли пройти. В дальнем конце этого водного пути стояло на якоре несколько великолепно раскрашенных барж и речных галер. В центре – царская баржа, больше всех других судов на реке, кроме наших трирем.