Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Он бросил вожжи вознице и соскочил на землю еще до того, как большие колеса перестали вращаться. Как настоящий колесничий, фараон устоял на ногах и в десяток быстрых шагов очутился возле меня. Схватил, обнял и поднял в воздух перед моими людьми, забывая о моем достоинстве. Но я все ему простил и рассмеялся вместе с ним.

– Поистине, о великий, мы не виделись чересчур долго. Час без твоего присутствия подобен неделе без солнца.

Он поставил меня на землю и вопросительно осмотрелся. Я видел, что он весь в пыли и грязи, ведь он вернулся из трудной кампании, но не утратил изящества и благородства истинного фараона. Он увидел, что его приветствуют сестры, по очереди обнял их и вернулся ко мне.

Фараон показал на стоящие в гавани у причала большие триремы.

– Что это за корабли? Даже со снятыми мачтами и убранными парусами они вдвое больше других, какие я видел. Где ты их нашел, Таита? – Послание, которое я ему отправил, было загадочным и не сообщало подробностей. Но он не стал ждать ответа и сразу продолжил: – А кто все эти головорезы? Я послал тебя с горсткой людей, а ты вернулся с целым войском, Таита.

Он посмотрел на ряды людей, уходившие от гавани в царскую гробницу. Те, что стояли поближе, поставили ящики на землю и пали ниц в знак повиновения.

– Внешность обманчива, о великий. Это не головорезы, а храбрые люди и верные Египту воины.

– Но что это за корабли? – Он повернулся и с интересом стал разглядывать триремы. – Что скажешь о них?

– Фараон, позволь отвести тебя туда, где мы сможем говорить свободно, – попросил я.

– Хорошо, Таита. У тебя вечно какие-то тайны, верно?

И, не оглядываясь на меня, он прошел к воротам гробницы. Вслед за фараоном Тамосом я спустился в гробницу его предполагаемого отца.

Он остановился у входа в первую сокровищницу и стал рассматривать груду ящиков, заполнивших просторное помещение. Я подумал, что он спросит об их содержимом, но мне следовало бы знать, что он не снизойдет до этого.

– Странно, что на каждом ящике выжжен символ Верховного Миноса, – только и сказал он, входя во вторую сокровищницу, а потом и в третью, где перед ним склонился Атон.

– Еще удивительнее, что мой достойный управитель стал частью этого твоего подозрительного дела, Таита. – Фараон сел на невысокую еще груду ящиков, вытянул перед собой ноги и с большим любопытством посмотрел на нас обоих. – Ну, говори, Таита. Рассказывай все!

– Может, лучше я покажу, фараон, – предложил я и подошел к ящику, который открыл для его сестер. Я снял с ящика крышку и взял тот же сверкающий слиток, что показывал царевнам. Опустился на одно колено и протянул слиток Тамосу. Он взял его и принялся медленно поворачивать в руках. Провел пальцами по клейму, вплавленному в металл. Это был все тот же нападающий критский бык.

Наконец он негромко спросил:

– На ощупь и по весу настоящее серебро. Разве такое может быть?

– Конечно, может – и есть, фараон. Все ящики, которые ты здесь видишь, заполнены такими слитками.

Он долго молчал; на его пыльном и загорелом лице отразились сильные переживания. А когда он снова заговорил, голос его звучал хрипло.

– Сколько здесь, Тата?

Он использовал мое уменьшительное имя, как всегда, когда хотел выразить свою благодарность и любовь.

– Все ящики полные, Мем, – ответил я, назвав его детским именем. Я единственный, кому он даровал такую вольность.

– Прекрати дурачиться. Скажи, сколько серебра ты привез? Я пытаюсь осмыслить это количество.

Говорил он благоговейно.

– Мы с Атоном взвесили большую его часть, – сказал я.

– Это не ответ на мой вопрос, Тата.

– Мы взвесили все слитки с первых двух кораблей критян и часть слитков с третьего, последнего, корабля. Пока общий итог – четыреста сорок девять лаков, фараон. Осталось, вероятно, взвесить еще сотню лаков, хотя, возможно, и сто пятьдесят.