Божество пустыни - Уилбур Смит (2014)

Эти странные отпечатки начались там, где исчезли следы Техути. Они накладывались на другие отпечатки. Тот, кто их оставил, нес большую тяжесть. И, что еще важнее, задник сандалий отбрасывал песок назад… в то время как носок должен был отбрасывать песок вперед.

– Эти отпечатки оставил Шакал. – Я понял это; заговорив, я почти видел, как это происходило. – Вначале он поставил Техути наземь там, где шайка разделилась. Он заставил ее идти перед его лошадью вслед за северным отрядом. Проехав двести шагов, он спешился. Отправил свою лошадь с северным отрядом. Потом подхватил Техути и понес ее назад, туда, где его ждал другой отряд; но на этот раз шел задом наперед, неся Техути на плече. В первом отряде их с Техути ждала лошадь. На этой лошади он увез Техути с южным отрядом, предоставив нам гнаться за северным. Дьявольская хитрость!

Я мрачно улыбнулся.

– Но я хитрее, – довольно сказал я вслух.

Зарас и его люди смотрели на меня с недоумением и полным непониманием, которое только усилилось, когда я отвернулся от следов Техути и повел людей назад, туда, где два отряда бедуинов разошлись.

Отправляясь преследовать меньшую, южную, группу, я ожидал возражений от Зараса или кого-нибудь из его людей, и был разочарован, когда никто из них не набрался храбрости оспорить мое решение. С каждой лигой к югу тепло, которое излучала голова богини у меня в руке, становилось все сильнее.

Я понимал, как сейчас должна страдать Техути. Когда Шакал схватил ее, на ней было только легкое платье. Оно не защитит ни от жесткого деревянного седла, ни от жаркого солнца. Я видел кровь из ран на ее ступнях, потому что ей пришлось идти пешком. Ноги у египетской царевны нежнее, чем у крестьянской девушки.

У меня оставалось единственное утешение: Шакал не позволит ни себе, ни своим людям осквернить это едва созревшее тело. Девственная, Техути очень ценна. Он достаточно умен, чтобы понимать: на полученный за Техути выкуп он купит десять красивых рабынь. Тем не менее мне очень хотелось ехать еще быстрее, гнать верблюдов, пока не обессилеют, чтобы хоть на час сократить ее мучения.

Меня остановило мое обычное здравомыслие. Я знал, в распоряжении Шакала есть еще несколько отчаянных уловок и мне нужно что-то оставить про запас, чтобы противопоставить им. Я вел верблюдов небыстрым шагом, но остановок на отдых и питье больше не делал. Мы ехали все утро.

За час до того как солнце достигло зенита, я первым поднялся на очередной хребет из плотного известняка и, достигнув вершины, увидел обширную территорию много лиг в поперечнике. Это была долина гигантских природных скульптур, созданных ветрами вечности. Бастионы и вершины из окаменевшего красного известняка поднимались так высоко, что, казалось, касались брюха светло-синего неба, но их подножия были обглоданы ветром, так что превратились в тонкие столбы с едва уравновешенными массивными верхушками.

Мои глаза, самые старые в отряде, как всегда, оказались самыми острыми. Я первым заметил беглецов. Но, даже когда я показал их Зарасу и его людям, те не увидели отряд в тени у основания одного из этих гигантских каменных монолитов. Надо отдать им должное: горячий воздух, поднимаясь от земли, дрожал, создавая миражи и искажая картину.

Но тут солнечный луч отразился от клинка или от наконечника копья, и это сразу привлекло их внимание. За моей спиной послышались торжествующие крики и кровожадные проклятия, но я знал, что худшее впереди. Перед нами были отчаянные люди, а Техути грозила самая большая опасность с тех пор, как ее схватил Шакал.

Резким жестом я заставил своих людей замолчать и отвел их за вершину. Оставил только надежного десятника с двумя воинами, следить за бедуинами. Когда мы ушли с линии горизонта, я позволил людям спешиться, отдохнуть и подготовить оружие к бою.