Апелляция - Джон Гришэм (2008)

Рон и Дорин ждали в часовне при больнице вместе с друзьями, которые продолжали приезжать из Брукхейвена. Их пастор тоже был с ними. А в алтаре церкви Святого Луки шла молитва о здравии их ребенка. Брат Рона приехал в полдень вместе с Зиком и Клариссой, они оба были напуганы и потрясены случившимся, как и родители. Шли часы, а от хирургов так и не было новостей. Доктор Трит время от времени исчезал, чтобы осведомиться о ходе операции, но редко возвращался с какими-либо полезными сведениями. Кто-то из друзей уехал, их сменили другие. Дедушки и бабушки, дяди, тети и кузены наводняли приемную, ждали и молились, а затем удалялись бродить вокруг большого здания больницы.

Четыре часа спустя после того, как Фиски в последний раз видели сына, появился главный хирург и пригласил их следовать за ним. Доктор Трит включился в разговор, когда они шли по холлу, отделившись от толпы. Они остановились у двери палаты. Рон и Дорин сжали руки друг друга, готовясь к худшему. Хирург произнес серьезным, усталым голосом:

— Он пережил операцию и держится молодцом, насколько это возможно. Мы удалили обширную гематому, давившую на мозг. Давление внутри черепа удалось уменьшить. Однако у него отек мозга, причем, должен признать, весьма сильный. Скорее всего возникнут необратимые изменения.

«Жизнь» и «смерть» понять легко, а вот что несет за собой «изменение», ясно далеко не всегда.

— Но он не умрет? — спросила Дорин.

— В настоящий момент он жив, основные показатели в норме. Его шансы выжить равны девяноста процентам. Решающее значение будут иметь следующие семьдесят два часа.

— Насколько серьезные изменения? — спросил Рон, пытаясь дойти до сути.

— Пока не могу сказать. Кое-что, возможно, удастся вылечить со временем, применяя надлежащую терапию, но об этом стоит поговорить в другой раз. Пока же давайте просто молиться, чтобы в течение следующих трех дней ему стало лучше.

Поздно вечером в субботу, когда Джош лежал в отделении реанимации, Рону и Дорин разрешили зайти к нему на десять минут, хотя он все еще находился в коме под воздействием лекарств. Им не удалось сохранить спокойствие, когда они увидели его. Голова сына была забинтована, как у мумии, а во рту лежала дыхательная трубка. Джош был подключен к вентилятору. Дорин боялась прикасаться к нему, даже к его ногам.

Участливая медсестра согласилась подвинуть кресло к дверям палаты и разрешила одному из родителей просидеть там всю ночь. Рон и Дорин отправили свою группу поддержки обратно в Брукхейвен, а затем принялись по очереди дежурить то у отделения реанимации, то в приемной. Об отдыхе не могло быть и речи, и они сновали по коридорам больницы до самого рассвета в воскресенье.

Врачи были довольны состоянием Джоша после проведенной ночи. Поговорив с ними, Рон и Дорин отправились на поиски близлежащего мотеля. Они приняли душ и успели вздремнуть, прежде чем вновь занять свои позиции в больнице. И опять начались ритуалы ожидания, как и церковные службы в их родном городе. Общение с уходящими и приходящими посетителями вскоре превратилось в настоящую пытку. Рон и Дорин хотели лишь побыть наедине с сыном.

Поздно вечером в воскресенье Дорин сидела в реанимации Толпа гостей рассосалась, и Рон прогуливался по коридорам больницы, разминая ноги и пытаясь не заснуть. Он обнаружил еще одну приемную, для семей не столь тяжелых пациентов. Там было намного уютнее, стояла более красивая мебель и наблюдалось большее разнообразие торговых автоматов. Его ужин состоял из диетической содовой и пакетика сухих соленых крендельков. И когда он машинально хрустел ими, к нему подошел маленький мальчик и чуть было не дотронулся до его колена.

— Аарон, — позвала мальчика мать из другого конца помещения. — Иди сюда.

— Все в порядке, — сказал Рон, улыбаясь ребенку, который тут же исчез.