Апелляция - Джон Гришэм (2008)

— О да. Бесконечно много денег. Мы сотрудничаем с весьма влиятельными людьми, мистер Фиск.

— Пожалуйста, зовите меня Рон.

«Мы будем звать тебя „Крошка Ронни“, раньше чем ты можешь представить».

— Да, Рон, мы координируем сбор средств с группами, которые представляют банки, страховые и энергетические компании, крупный бизнес, я говорю о больших деньгах, Рон. Потом мы дружим с группами, которые просто нам дороги, я говорю о консервативно настроенных христианах. А они, между прочим, тоже могут весьма неплохо помочь деньгами в разгар кампании. К тому же они повышают явку.

— Вы говорите так, как будто все это очень легко.

— Нам никогда не бывает легко, Рон, но проигрываем мы редко. Мы отточили наше умение в десятках кампаний по всей стране и взяли себе за правило одерживать победы, которые удивляют многих.

— Я никогда не служил судьей.

— Нам это известно, и поэтому вы нам нравитесь. Бессменные судьи принимают жесткие решения. Жесткие решения иногда противоречивы. Они оставляют следы и другие доказательства, которые конкуренты могут использовать против них. Мы поняли, что лучшие кандидаты — это умные молодые парни вроде вас, которые не тащат за собой багаж ранее принятых решений.

Отсутствие опыта никогда еще не казалось таким преимуществом.

Последовала пауза, пока Фиск собирался с мыслями. Закари встал и подошел к «стене славы», увешанной дипломами, наградами клуба «Ротари», фотографиями Рона за игрой в гольф и множеством добрых семейных фотографий. Симпатичная жена Дорин. Десятилетний Джош в бейсбольной униформе. Семилетний Зик с рыбой едва ли не больше, чем он сам. Пятилетняя Кларисса, одетая для игры в футбол.

— Красивая семья, — сказал Закари, как будто что-то о них знал.

— Спасибо, — ответил Фиск, прямо-таки засияв.

— Прекрасные дети.

— Все благодаря хорошим генам матери.

— Это ваша первая жена? — бесцеремонно поинтересовался Закари с невинным видом.

— О да, мы познакомились в колледже.

Закари знал это, как и многое другое. Он вернулся на место и принял ту же позу.

— Я давно уже не узнавал, — произнес Фиск с некоторой неловкостью. — Сколько сейчас платят за эту работу?

— Сто десять, — сказал Тони и подавил улыбку. Он добился даже большего успеха, чем ожидал.

Фиск чуть скривился, как будто не мог позволить себе пойти на столь резкое понижение в зарплате. Он лихорадочно что-то соображал, одурманенный мыслью о массе открывшихся перед ним возможностей.

— Так вы вербуете кандидатов в Верховный суд, — произнес он почти в оцепенении.

— Не на каждое место. Там есть и хорошие судьи, и мы поддержим их, если у них объявятся соперники. Но Маккарти должна уйти. Это феминистка, которая слишком терпима к криминалу. Нужно вывести ее из состава суда. И надеюсь, мы сделаем это с вашей помощью.

— А если я откажусь?

— Тогда мы перейдем к следующему претенденту по списку. Вы значитесь под номером один.

Фиск в недоумении покачал головой.

— Я не знаю, — сказал он. — Мне будет сложно покинуть фирму.

Но он хотя бы задумался о том, чтобы ее покинуть. Наживка была в воде, а рыба за ней наблюдала. Закари кивнул, выражая согласие. Он был само сочувствие. Фирма представляла собой сборище изможденных крючкотворов, которые тратили время, освобождая под залог пьяных водителей и улаживая мелкие аварии за день до суда. В течение четырнадцати лет Фиск занимался одним и тем же изо дня в день. Все его дела ничем не отличались друг от друга.

Они уселись на закрытое перегородкой место в кондитерской и заказали сливочное мороженое со взбитыми сливками.

— Что такое кампания типа блицкриг? — спросил Фиск. Они были одни. Все остальные «будки» пустовали.