– Он подарил нам тысячелетия мира, – возразил Джардир. – И алагай вернулись, только когда мы забыли его учение. Кто кого подвел – Каджи нас или мы его?

Пар’чин раздосадованно потер лицо:

– Какая разница? Создатель или нет, а выводок скоро вылупится. Мы либо допустим это и поведем войска на ульи, которые наводнят наши земли, либо попытаемся остановить беду и, возможно – только возможно! – совершим то, что не удалось Каджи.

Джардир смотрел волком:

– По-твоему, мы сможем обуздать Алагай Ка?

Пар’чин пожал плечами:

– Не исключено, что придется потолковать с ним еще раз.

– Как? – спросил Джардир. – Его плоть помечена, и он больше не может прикоснуться к сознанию Шанджата, а без него говорить не умеет.

– Метки не позволяют ему ударить издалека, но при телесном контакте он все же может войти в непомеченное сознание, – сказал Пар’чин.

– Значит, ты хочешь снова отправить моего кай на когти Алагай Ка. Превратить его в куклу, которая распространит ложь князя демонов. В оружие против нас.

– Какой у нас выбор? – спросил Пар’чин.

Джардир не нашелся с ответом.

Работая, Ренна придерживала лицо Шанвах левой рукой. Нож прочно сидел в правой и лентами срезал со лба девушки плоть, создавая келоидный рубец, который Втянет и удержит заряд. Чтобы ускорить заживление, она наполнила руки магией, активируя режущие метки на бритвенно-остром лезвии. Корки образовывались за считаные секунды.

Шанвах ни разу не вздрогнула, но в ее ауре плавал страх.

– Не бойся, – сказала Ренна. – Я знаю, что делаю. Когда закончу, ты останешься прежней красоткой.

– Шрамы, полученные на алагай’шарак, – почетные отметины, – ответила Шанвах.

– Тогда почему ты цепенеешь, как свинья на мясницкой колоде?

Взгляд Шанвах метнулся в сторону лестницы.

– Они замолчали.

Ренна прервала свое занятие, впервые осознав, что крики, доносившиеся сверху, стихли. Она увлеклась и не обратила внимания.

– Я думала, что нет ничего хуже, чем дядины и Пар’чина крики, – сказала Шанвах.

– Но мы хоть знали, что они не душат друг друга, – согласилась Ренна. – Истинно говорю, что захоти они этого – придушили бы давно.

– С приближением Шарак Ка наша вера испытывается ежедневно. – Шанвах успокоилась, аура охладилась смирением.

– Готово, – сказала Ренна, сделав последний надрез. Она осмотрела метку так и сяк, убрала последние ошметки плоти и отложила нож.

– Как это… – начала Шанвах, но осеклась и задохнулась. Глаза у нее округлились.

Ренна обернулась и увидела спускавшихся по лестнице Арлена и Джардира.

– Что ты делаешь? – властно спросил Джардир.

Сложив для толчка ноги ножницами, Шанвах перекатилась со спины в коленопреклоненное положение и замерла перед Джардиром. Упершись ладонями в пол, она уткнулась между ними лбом, и свежие рубцы коснулись дерева.

– Молю о милости, Избавитель! Дочь Харла пометила меня по моей просьбе.

Джардир нагнулся, подцепил пальцем ее подбородок и запрокинул лицо:

– Твоя мать постоянно хвасталась твоей красотой. Она похвалялась, что легко найдет тебе мужа.

– Да, племяннице Избавителя легко найти мужа, красавица она или нет, – ответила Шанвах. – Но в бездне не будет ни красоты, ни мужей. Только алагай и шарак.

– Ты настолько же мудра, насколько отважна, племянница, – кивнул Джардир. – Честь твоя не имеет границ.

Шанвах никак не отреагировала внешне, но ее аура осветилась гордостью.

– Могу ли я следующим пометить отца?

Джардир покачал головой:

– Боюсь, что он нам опять понадобится. У нас есть новые вопросы к князю лжи.

Аура Шанвах, только что сиявшая чистым золотом, превратилась в водоворот красок – гнева, негодования, униженности. Это увидели все, но она сохранила выдержку и быстро потупилась.

– Говори, – приказал Джардир. – Я вижу в твоем сердце занозу-вопрос, и мы не можем допустить, чтобы рана загноилась.