Канцлер Империи - Величко Андрей Феликсович

Интересно, — подумалось мне, — она тут первая женщина-президент в мире или как? Наверное, все-таки первая. Значит, не забыть поздравить и даже, пожалуй, подарить что-нибудь в память об этом историческом событии.

По окончанию тренировки я поздравил короля, сообщив ему, что ездит он очень неплохо и сможет взять даже второе место, если не будет хлопать ушами в левых поворотах, и добавил, что, обдумав ситуацию, готов взяться за лечение его старшего сына. Полного исцеления точно не будет, но существенно облегчить пациенту жизнь мы сможем, сообщил я Альфонсу. Для этого летом надо привезти сына в Питер, а потом с ним в Испанию поедет небольшая группа медиков, для продолжения курса.

Про переливание крови я озадачил медиков этого мира еще за год до войны, сообщив им про четыре группы, два резуса и методики их определения. А потом, имея в виду, что у Николая может родиться наследник с гемофилией, подкинул сведения и про облегчение ее протекания. Так что какие-то наработки у нас были, и теперь настала пора использовать их на практике.

Ну, а через две недели в Питер планировалось прибытие очередного высокого гостя — хотя, с моей точки зрения, президент САСШ Тафт был не столько высок, сколько толст. Я вообще-то давно заметил, что, если война между какими-то государствами носит вынужденный характер или провоцируется извне, то задолго до начала отношения между будущими противниками ухудшаются. А вот если она готовится одним из них, то, когда события выходят на финишную прямую, его обуревает просто-таки непреодолимое миролюбие! В связи с этим вопрос, например, кто задумал Вторую Мировую войну в нашем мире, для меня был ясен — именно тот, кто первым и начал увиваться вокруг Гитлера, чуть ли не целоваться с ним взасос. И вот сейчас высший представитель той самой державы собирался посетить нас с официальным визитом, в связи с чем у меня, понятно, появилось немало работы.

Несмотря на подготовку, церемония представления высоких сторон друг другу не обошлась без небольшой накладки, которую и заметили-то не все, зато которые заметили — запомнили надолго. Сначала озвучили титулы Тафта, их хватило всего на два предложения. Потом разряженный попугай от нас зычным голосом проорал полное Гошино наименование. Перевел дух и завопил почти то же самое, но теперь уже про Машу… Правда, ее титул был чуть длиннее.

— Государыня Туркестанская! — приближался к концу оратор. — Герцогиня Шлезвиг-Голштинская, Сторманская, Дитмарсенская и Ольденбургская! Королева Курильская! Президент, сри!!!

Тут орущий заглох, видимо, соображая, что же такое он сказал. Переводчик Тафта вылупил глаза — надо ли переводить, и если надо, то что?

Я подошел к конферансье и шепнул ему пару слов.

— Президент Социалистической Республики Израиль! — с облегчением завопил тот. На этом церемония представления завершилась, и высокие договаривающиеся стороны отбыли на завтрак. И пожрать, и поговорить после этого с американским президентом меня специально не приглашали — типа, беседуют первые лица, при чем тут какой-то Найденов? Но на второй день Тафт вспомнил про меня сам. Мол, он очень много слышал про этого знаменитого врача, и хотелось бы лично выразить ему восхищение и еще что-то…

— Вот ведь боров мнительный, — возмутился я, — ему еще двадцать лет жить, а он уже сейчас к Найденову подкатывается, медиком обзывает! Диету, что ли, какую-нибудь прописать вроде сыроедения? И клизмы почаще, это святое.