Просто дети - Патти Смит (2010)

Грегори водил меня в “Проект Поэзия” – коллектив поэтов, который обосновался в старинной церкви Святого Марка на Восточной Десятой улице. На поэтических вечерах Грегори донимал выступающих, прерывая банальности криками: “Говно! Говно! Где кровь? Найди себе донора!” Наблюдая за его реакцией, я сказала себе: “Если когда-нибудь будешь читать свои стихи вслух, постарайся вести себя поживее”.

Грегори составлял мне списки книг для обязательного прочтения, порекомендовал самый лучший словарь, поощрял меня, давал мне задания. Грегори Корсо, Аллен Гинзберг, Уильям Берроуз – все они были моими учителями, все они поодиночке пересекали холл отеля “Челси” – моего нового университета.

* * *

– Мне надоело, что я похож на маленького пастушка, – сказал Роберт, изучая в зеркале свою прическу. – Сможешь меня подстричь под рок-звезду пятидесятых?

Я нежно любила его непокорные кудри, но все же достала ножницы и взялась за работу, настроившись на стиль рокабилли. Потом скорбно подобрала с пола один локон и положила в книгу. Роберт, очарованный своим новым обликом, долго вертелся перед зеркалом.

В феврале он повел меня на “Фабрику” смотреть рабочие материалы фильма “Мусор”. На “Фабрику” нас пригласили впервые, и Роберт ждал просмотра точно праздника. Меня фильм оставил равнодушной – наверно, я нашла его недостаточно французским. Роберт непринужденно общался с приближенными Уорхола. Правда, его обескуражила холодно-больничная атмосфера новой “Фабрики” и разочаровало, что сам Уорхол так и не появился. А у меня от сердца отлегло, когда я увидела среди присутствующих Брюса Рудоу. Он познакомил меня со своей приятельницей Дайаной Подлевски, которая в фильме играла сестру Холли Вудлаун. Дайана была добрейшей души южанка с огромной шапкой африканских кудряшек. Одевалась она в марокканском стиле. Я вспомнила, что видела ее на фотографии Дайаны Арбус, сделанной в “Челси”, – девушка с внешностью мальчика.

В отеле “Челси”, номер 204. 1970

Когда мы спускались на лифте к выходу, менеджер “Фабрики” Фред Хьюз заговорил со мной свысока:

– О-о-о, волосы как у Джоан Баэз. Народные песни поете?

Мне нравилась Джоан Баэз, но эта фраза меня почему-то уязвила. Роберт взял меня за руку.

– Просто не обращай на него внимания, – сказал он.

У меня испортилось настроение. Бывают ночи, когда в голове бесконечно вертится то, что нас раздражает. Слова Хьюза гудели у меня в ушах. “Ну и хрен с ним”, – сказала я себе, но меня бесило, что он не воспринял меня всерьез. Я посмотрелась в зеркало над раковиной. И сообразила, что не меняла прическу со школьных лет. Уселась на пол, разложила вокруг себя музыкальные журналы – у меня их было немного, но кое-что имелось. Обычно я покупала журналы ради новых фото Боба Дилана, но сегодня разыскивала другого. Я вырезала все снимки с Китом Ричардсом, какие попались. Рассмотрела. Взяла в руки ножницы. Так я прорубила сквозь джунгли путь из эпохи фолк-рока в новые времена: ножницами вместо мачете. Потом вымыла голову в туалете на этаже, высушила. Почувствовала какое-то освобождение.

Вернувшись домой, Роберт удивился, но остался доволен моей стрижкой.

– Что за дух в тебя вселился? – спросил он. Я молча пожала плечами. Когда же мы пошли к “Максу”, моя стрижка произвела фурор. Я ушам своим не верила: из-за такой мелочи столько разговоров? Я была все та же, но мой социальный статус внезапно вырос. Стрижка под Кита Ричардса притягивала ко мне собеседников, как магнит. Мне вспомнились мои одноклассницы. Мечтали стать певицами, а сделались парикмахершами. Я ни к той, ни к другой профессии не стремилась, но в последующие несколько недель много кого постригла, да еще и спела на сцене “Ля МаМы”.

У “Макса” кто-то спросил, не андрогин ли я. Я спросила, что это такое.

– Ну, знаешь, как Мик Джаггер.