Девушка с девятью париками - Софи ван дер Стап (2014)

– Тебе это полезно, – говорит она. Она тихонько оглядывается и спрашивает, навещали ли меня уже родители или сестра.

– Нет, – отвечаю я и внезапно начинаю нервничать. Все эти новые люди, суетящиеся вокруг меня, мне надоели. Я хочу вернуться в свою собственную палату, закрыть глаза и поспать.

– Оно большое? – спрашиваю я бабушку, которая склонилась надо мной и изучает дело рук хирурга. Она качает головой, но выражение ее лица меня не успокаивает.

– Они проделали очень тонкую работу, – говорит она, исследуя кочку более внимательно. Я улыбаюсь и жду, когда все выйдут из палаты, прежде чем взять зеркало и лично осмотреть чудовищную выпуклость. Две розовые линии сантиметров десять в длину пересекают мою ключицу прямо над странным вздутием. Две? Почему две? И я не думаю, что в них есть что-то особо тонкое. Надо бы поговорить с сестрами.

Я беру фотографии, сделанные Мартейном. Я всегда таскаю их с собой в больницу, когда жизнь, как сейчас, кажется ужасной сукой. В следующий понедельник я перечеркну в своем ежедневнике двадцатую неделю. И после этого будет всего одна неделя в больнице, в конце июля. Хоть я этого не ощущаю, но время действительно идет.

Среда, 8 июня

Забавно, что люди думают, будто я, учитывая возможности выбора, могла бы не носить парик. Что, вставляя ключи во входную дверь и слыша, как она за мной закрывается, я мгновенно избавляюсь от всего искусственного, швыряю парик на пол и с облегчением выдыхаю.

Но это совсем не так. Я частенько забываю о том, что у меня на голове что-то чужеродное. Я настолько привыкла к парикам, лежащим у меня на комоде, что кажется, будто они всегда там были. Они – часть моего гардероба и, значит, часть меня. Без них я все больше напоминаю себе ракового больного. Мало того что у меня лысый череп, так теперь еще вдобавок и тело изуродовано шрамом. Я очарована этой штуковиной, торчащей из моей груди и соединяющей меня с капельницей. Не могу перестать трогать ее. Она неловко двигается под кожей.

Рак для меня всегда ассоциировался с пожилыми людьми и нездоровым образом жизни, но последние годы доказали мне, что это и близко не правда. Даже моя красивая мама и Кайли Миноуг оказались ему подвержены. А теперь и я.

Люди вечно предполагают, что если у тебя рак, то ты открываешь для себя духовную сторону жизни. Теперь-то я не боюсь духовности и с тех пор, как заболела, провожу много времени в размышлениях. Но прятаться за стенами буддизма – это не мое. Я не верю в принятие своей участи. Я никогда не принимала болезнь как единственную свою сущность. Я верю в то, что могу выбирать, кем хочу быть, а не в то, что за меня это сделает судьба.

Хотя моя жизнь изменилась, рак не превратил меня в другого человека. Я все еще тусуюсь с теми же друзьями. Я по-прежнему провожу по нескольку унылых часов в тесных примерочных магазина Хат, я хожу в парк и читаю Vogue. К счастью, это все еще часть меня. Это помогает мне не оторваться от реальности. Знаю, что кто-то на пути к исцелению полностью отдается чему-то духовному, но я предпочитаю не терять связь с тем, кем была до болезни и кем являюсь сейчас. Говоря по правде, то, что некоторые люди считают неважным или поверхностным, на самом деле таким совсем не является. Когда я превращаюсь в роковую женщину, я и ощущаю себя таковой. Когда я крашусь, надеваю каблуки и парик, я чувствую себя более сильной, заметной и не такой испуганной.

– Привет, солнышко. Хорошо спала? – Голос моей сестры и ее ослепительная улыбка. При ней корзинка с восхитительной едой и поздравительными плакатами, поскольку сегодня день рождения моей мамы, а в субботу – мой. Апатичные соседи по палате смотрят на все это.