Во имя Жизни - Кузнецова Дарья Андреевна (2015)

— Аллергии нет, но я очень рада, что ты отказался от этой бредовой затеи, — я фыркнула от смеха, а мужчина тем временем опустился на колени рядом с кроватью и аккуратно меня на неё уложил, разглядывая со странной задумчивой улыбкой и одной рукой приобнимая за талию. Я повернулась набок, подпирая ладонью голову, и ответила ему вопросительным взглядом. — Ты сейчас ещё какую-то странную идею вспоминаешь?

— Нет, — Барс опёрся локтями о кровать, медленно очертил тыльной стороной ладони контур моего лица, коснулся кончиками пальцев губ и подбородка. Со всё той же удивительно осторожной лаской, со странным блеском в глазах, и как будто не замечая безобразного шрама. — Любуюсь. Странное ощущение, когда мечта сбывается в точности. Я столько раз представлял тебя на этом самом месте, что теперь никак не могу поверить в реальность происходящего.

— Да уж, с реальностью у меня тоже… не очень, — хмыкнула я в ответ, накрывая ладонью его колючую щёку. — Хотя я подобного представить не могла.

Для поцелуя мы потянулись друг к другу одновременно и как-то вдруг, едва ли не на полуслове. Желание разговаривать и шутить выветрилось мгновенно, само собой, вытесненное совсем другими стремлениями — быть рядом, быть ближе, быть одним целым. Мужчина мягко опрокинул меня на спину, ладонью прослеживая изгибы тела — по груди на талию к бёдрам, плавно и неторопливо. Обняв за плечи, я потянула его к себе. Движение моё было понято абсолютно правильно, и через пару мгновений в постели мы оказались уже вдвоём. А, может быть, не только в постели, но во всей галактике.

Каждое прикосновение, каждое ощущение, каждый взгляд и даже вдох были… удивительны. Как будто когда-то давно я ослепла, а теперь вдруг опять открывала для себя краски окружающего мира. Или, может быть, раньше я просто их не видела? Когда-то давно тоже были касания рук, были поцелуи, были объятья, даже желание и наслаждение были.

Не хватало только мелких штрихов, добавляющих происходящему даже не удовольствия — смысла.

Никогда прежде не было этого стремления отдать всю себя и раствориться в ощущениях. Этой трепетной нежности каждого прикосновения, дарящей чувство собственной лёгкости, невесомости, хрупкости и какой-то совершенно запредельной нужности — мы дышали друг другом, и без этого наши жизни, кажется, оборвались бы в то же мгновение. Этого зеркального лабиринта, в котором прикосновения и отклики на них сливались в единое ощущение, одно на двоих. Этого понимания друг друга с полувздоха, когда сиюминутные желания воплощались в реальность, не успев толком оформиться в мысль.

Граница между двух тел потерялась задолго до того момента, когда мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой, усаживая сверху и крепко сжимая мои бёдра, направляя и поддерживая. Его полный искреннего восхищения взгляд заставлял не только казаться — быть чем-то лучшим, совершенным, хоть немного отвечающим этому восторгу, а прикосновения горячих ладоней — забыть обо всём, оставшемся далеко за пределами нашей маленькой вселенной. И когда блаженная разрядка прокатилась по телу, окончательно смывая шелуху ненужных воспоминаний, я, не сдержав тихого стона, выгнулась в его руках, цепляясь за предплечья, будто боялась взлететь или вовсе исчезнуть.

После этого Барс как будто потерял над собой контроль, и нежная осторожность уступила место обжигающей страсти. Всем телом вжав меня в простыни, он хрипло шептал моё имя, называл ласковыми именами и рассказывал, как сильно я ему нужна. Мне было горячо и трудно дышать от одного только этого шёпота, а каждое новое сильное и резкое движение отдавалось где-то глубоко внутри вспышками удовольствия — отблесками грядущего взрыва. Я же не могла выдохнуть ни слова, всё моё существо сосредоточилось лишь на том, чтобы крепко сжимать плечи мужчины и, обхватив ногами его талию, раз за разом устремляться навстречу, пытаясь стать ещё ближе.